Он улыбнулся:
— Я зайду на днях.
— Все выходные я проведу с бабушкой. Ты всегда у нас желанный гость.
Он кивнул на прощание и ушел, ничего не сказав.
Арба разносила кофе, а Энни собирала тарелки из-под десерта. Она чувствовала, как мать следит за каждым ее движением, хочет, чтобы дочь посмотрела на нее. Энни ушла на кухню и сложила посуду в раковину. Можно будет перемыть ее позже, когда все уйдут.
— Нам пора, — сказала Арба и собрала детей.
Она наклонилась к Лиоте и поцеловала ее в щеку, что-то шепнув на ухо. Лиота улыбнулась и потрепала ее по щеке.
— Ты моя милая. Увидимся в понедельник, в три часа.
Она была страшно довольна, когда Туниса и Кения поцеловали ее, а Нил пожал ей руку.
Джордж воспринял уход Арбы как сигнал к дальнейшим действиям. Он пошел за пальто, которые Энни повесила в гостевой комнате. Маршалл и Мици поблагодарили бабушку за приятно проведенный день, но не решились поцеловать ее. Когда Джордж вернулся, Лиота попыталась подняться с кресла.
— Не вставай, мама, мы сами выйдем. Спасибо за прекрасный праздник. — Он скользнул губами по ее щеке и, взяв Дженни под руку, кивнул на дверь.
— Ты ведь не против, если я попрощаюсь с твоей матерью? — Дженни с улыбкой склонилась к Лиоте. — Это был самый замечательный День благодарения за последние годы, мама. Надеюсь, мы еще соберемся все вместе.
Глаза Энни наполнились слезами, когда она услышала ответ Лиоты.
— Я многие годы молилась, чтобы вся моя семья снова собралась вместе.
— Я тоже, — добавила тихо Дженни. Когда она выпрямилась, в ее глазах заблестели слезы. Обойдя кресло Лиоты, она обняла Энни и прошептала ей на ухо: — Все было просто великолепно. И не сдавай свои позиции.
Дженни погладила племянницу по щеке и направилась вслед за своей семьей к двери. Только тогда Энни посмотрела на мать. Встретившись взглядом с дочерью, та застыла в нерешительности.
— Думаю, нам тоже пора идти. — Нора встала со своего места и горделиво вскинула голову. — Фред!
Он поднялся и подошел к Энни, слегка обнял ее за плечи.
— Я не знаю, чем твоя мать обидела тебя, — шепнул он. — Но мне все равно очень жаль.
— Я как-нибудь переживу.
— Знаю. — Он поцеловал ее в щеку.
Нора принесла в комнату пальто Фреда. Когда он помог жене надеть верхнюю одежду, она смерила дочь, стоявшую у бабушкиного кресла, тяжелым, неприязненным взглядом и холодно поблагодарила:
— Спасибо за приятно проведенное время, мама. Энн-Линн, я позвоню тебе позже и тогда поговорю с тобой.
— Оставь меня в покое хоть на пару дней.
Нора сверкнула глазами и направилась к дверям. Фред поспешил следом за ней.
— Что произошло между вами? — спросила бабушка, когда захлопнулась входная дверь.
— Ни о чем не беспокойся, бабуля. — Энни очень надеялась, что мать даст ей время помолиться и унять гнев и обиду. Если ей это не удастся, им обеим будет плохо.
Бабушка вздохнула:
— Так тихо стало в доме. Хорошо, что ты осталась со мной.
Энни встала на колени перед сидевшей в кресле бабушкой.
— Ты помнишь, что мы проведем вместе все выходные? Я буду здесь до понедельника.
— На все эти дни нам хватит того, что осталось от праздничного обеда.
— Боюсь, что не хватит, бабуля. — Энни тайком вынесла мусор из дома, чтобы бабушка не увидела, что сделала мать. — Остался только пирог с мясом.
Бабушка Лиота улыбнулась и наклонилась к ней.
— Спасибо тебе. Спасибо за все, что ты делала сегодня. Все получилось почти идеально, как много лет назад.
Энни чуть не расплакалась.
— Мы все-таки собрали их всех под одной крышей, ведь так? Всех, кроме Майкла.
— Да, мы сделали это. И никто никого не убил. — Она озорно улыбнулась. — Хотя были, конечно, моменты, когда это казалось вполне возможным.
Энни тихо рассмеялась.
— Я люблю тебя, бабушка, — раздался вдруг из спальни гатос Барнаби. — Я люблю тебя, бабушка.
— Ну, надо же, — с негодованием сказала Лиота. — Снова он принялся за свое.
Энни рассмеялась и тут же расплакалась. Сказались нервное напряжение последних дней подготовки ко Дню благодарения и неприятности на самом празднике.
— Я люблю тебя, бабушка! — Барнаби явно требовал к себе вникания, будто хотел сказать: «Эй, вы, не забывайте, что я здесь».
— Сейчас принесу его, — сказала Энни. — Как только мы накроем клетку, он успокоится.
Бабушка качнулась в своем кресле.
— Если не поможет, притащи в комнату пылесос. В прошлый раз это очень помогло.
— Как хорошо, что все закончилось, — сказала Нора, когда они с Фредом ехали в машине.
Она ждала, что Фред что-нибудь ответит, но он молча вел машину, сжав губы и глядя прямо перед собой. Норе это не понравилось. Она включила радио и, услышав музыку шестидесятых годов, которую любил Фред, настроила радиоприемник на другую волну, надеясь, что классическая музыка, например Бетховен, успокоит ее расшатанные нервы.
— Что ты наделала, Нора?
У нее сжалось сердце.
— Что ты имеешь в виду?
— Там, на кухне.
— Я одна перемыла всю посуду.
— Арба предлагала тебе помощь.
— Я надеялась, что смогу побыть наедине с дочерью.
— Чепуха. — Он бросил на нее такой взгляд, что Нора сразу почувствовала себя уязвленной. Незащищенной. Виноватой. Она старалась побороть тревогу, скрестила руки на груди и отвернулась к окну.
— Ну же, признавайся. Что ты наделала?
— Я выбросила остатки еды. — И тут ей стало стыдно, но лишь на мгновение, потому что сразу сработал инстинкт самосохранения. — И больше ничего. Никому не понравится есть несколько дней объедки, оставшиеся после Дня благодарения.
— Может быть, такое решение надо принимать тому, кто все это приготовил?
Она резко повернулась к Фреду:
— Что ты хочешь сказать? Что у Энни индейка получилась лучше, чем у меня?
— Ты приготовила для меня много вкусных блюд за все эти годы, Нора, но до сегодняшнего дня я не имел понятия, какой сочной и вкусной может быть индейка. — Он снова взглянул на нее. — Признайся. Ты ревнуешь.
— Вовсе нет.
— Нет? И как же тогда объяснить твой некрасивый поступок?
Нора почувствовала, что краснеет. Прежде чем ответить, она повернулась к Фреду и натолкнулась на его суровый взгляд.
— Не знаю, изменишься ли ты когда-нибудь, Нора. — Машина подъезжала к дому. — Если не образумишься, то превратишься в злую старуху.