Увидев, как исказилось лицо Энни, Корбан шагнул к ней.
— Эй, послушайте! Как вы разговариваете с Энни? — Ему хотелось сбить спесь с Джорджа. — Она заботилась о Лиоте день и ночь. А где были вы?
— Я занимался делами компании и заботился о своей семье. Я не сопливый сын богатых родителей, который учится в университете на их средства.
От гнева кровь прихлынула к лицу Корбана.
— Да! — в голосе Джорджа замучали самодовольные мотки. — Я все разузнал о вас. Вы студент и изучаете социологию. Пишете серьезную работу. Неужели вы думаете, что мне не захотелось узнать в подробностях, почему какой-то молодой человек, собравшись от чистого сердца помогать старушке, в один прекрасный день появляется в ее доме? Я кое-кого нанял, чтобы все выведать о вас.
Гнев Корбана вдруг перешел в стыд.
— Вы могли бы спросить об этом у меня. О чем вы подумали? Что я собирался получить в наследство имущество Лиоты? Она живет на пособие, в то время как ее дочь — в Блэк-Хоке, а ее сын…
— Убирайтесь отсюда! — взревел Джордж. — Или я вышвырну вас!
Медперсонал больницы, собравшийся в сестринской, не знал, что делать.
— Как думаешь, нам следует вмешаться? — спросила медсестра в полосатом халате.
Из соседнего кабинета выглянул лаборант, который тоже слышал, что в комнате для посетителей разговаривали на повышенных тонах.
— Не стоит. — Он покачал головой. — Я уже вызвал врача и священника.
— Кому-то из них скоро тоже понадобится врач. Они так разговаривают, что кажется, дело вот-вот дойдет до драки.
— И уже не в первый раз, — сказала сестра. — Каждый из них хочет делать то, что считает правильным, но никто не хочет брать на себя ответственность, и несчастная старушка оказалась между двух огней.
— Мне кажется, дело в другом, — вмешалась в разговор еще одна медсестра. — Внучка хочет ухаживать за бабушкой.
— Не выдумывай. Ты видела эту девочку? Ей не больше восемнадцати лет. Молоко еще на губах не обсохло. И она хочет взвалить на себя такую ношу?
— Возможно, если бы ей помогли, — заметила старшая медсестра, что-то писавшая в истории болезни.
— Насколько мне известно, пациентка и ее дочь жили врозь, сын с ней тоже не ладил, — бросила другая женщина, уходя в кабинет врача.
— Похоже, они взволнованы.
— Да уж, волнуются. Хотят отправить старушку в больницу для престарелых, где ее будут лечить за счет государства. Родственникам кое-что перепадет, когда…
— Какие страшные веши ты говоришь.
— Откуда ты столько знаешь?
Старшая сестра положила в палку заполненную историю болезни.
— Нужно просто внимательнее слушать!
— Это совершенно нас не касается. Наше дело — ухаживать за пациентами.
Мимо них прошел священник, направлявшийся в комнату для посетителей.
— Несчастная старушка.
— Но внучка хочет ухаживать за ней, — заметила сестра в полосатом халате.
— Едва ли кто-то из родственников станет ей помогать.
Старшая сестра взяла следующую историю болезни.
— В любом случае пациентка не задержится здесь надолго.
— Она умрет?
— Все мы смертны, но я не это имела в виду. Старушка может протянуть еще долго. Этого никогда заранее не знаешь. Иногда случаются удивительные вещи. И чудеса тоже происходят. Я просто хотела сказать, что у нас не хватает коек, а она нуждается в длительном уходе. Доктору Паттерсону придется отправить ее в больницу для престарелых, если родственники не предложат чего-то другого.
— Не очень-то они стараются.
— Как это печально, — снова заметил медбрат.
— Это будет лучшим из вариантов. — Старшая сестра сунула в папку вторую историю болезни и отправилась проведать кого-то из пациентов.
Одна из сестер начала проверять по графику приема лекарств, правильно ли они положены в стаканчики для больных.
— А ты что думаешь, Хирам? — спросила она лаборанта, который перебирал заявки на анализы.
— Мне очень жаль миссис Рейнхардт.
Хирам знал, что иногда смерть может быть другом. Он прислушивался к продолжавшейся в соседней комнате ссоре и не принимал участия в разговоре коллег. Около часа назад он сделал забор крови у Лиоты Рейнхардт. Ему не составит труда заглянуть в записи доктора и прочитать, какой диагноз тот поставил.
Хирам уже не раз помогал безнадежно больным пациентам. Возможно, он поможет и Лиоте Рейнхардт.
Лиота поняла, что дела плохи, в тот самый момент, когда Энни вошла в палату. Хотя на ее лице Лиота увидела веселую улыбку, она заметила, как припухли и покраснели глаза внучки. Она тоже притворилась, что все в порядке.
Энни взяла бабушку за руку:
— Я заберу тебя отсюда, как только смогу, бабуля. — Они пошевелила губами и прерывисто вздохнула. — Я сделаю все, что могу…
— Они мучают тебя?
— Просто мы пытаемся решить кое-какие вопросы.
Лиота увидела в глазах Энни тревогу. Она заметила и еще кое-что, чего не видела в течение прошедших недель, когда внучка за ней ухаживала. Как жаль, что пришлось перемести инсульт, чтобы узнать, что такое дочерняя любовь. Энни была как раз такой, какой Лиота хотела видеть Эйлинору. Доброй, ласковой, бескорыстной, честной, жизнерадостной. Она была такой славной девчушкой, так старалась ей угодить. Но обстоятельства оказались сильнее. Бедной Эйлиноре приходится прятать боль, скрывать свои чувства. Возможно, кому-то и удастся сломать эту стену отчуждения и вытащить ее из раковины. И тогда Эйлинора сможет стать такой женщиной, какой сотворил ее Господь.
Что бы ни случилось, Господи, не позволяй им сломать Энни. Не допускай, чтобы обида укоренилась в ее сердце и лишила ее веры. Господи, Ты можешь сделать это для меня? Окружи мою внучку защитной стеной. И пусть ангелы-хранители, поставленные Тобой на этой стене, берегут Энни. Я подвела Тебя, Господи. Я не сумела вырастить свое дитя с таким сердцем, как у Тебя. Как удивительно, что это удалось сделать Эйлиноре. Нет, неверно. Я не должна так думать. Это сделал Ты. И только Ты, Господи. Именно Ты сотворил это чудо.
— Бабуля? — Энни поймала ее взгляд.
Лиота поняла, что нужно собраться. Она не должна уходить в себя.
— Не волнуйся за меня. Что бы ни случилось, милая, ты знаешь, Кто всем управляет.
Глаза Энни потеплели, засияли внутренним светом.
— Я люблю тебя, бабуля. Я так тебя люблю. — Энни вложила в эти слова всю теплоту своего сердца.
— И я люблю тебя. — Лиота не могла рассказать ей о том, как много значили для нее прошедшие месяцы. Настоящая идиллия после стольких прожитых впустую лет одиночества. — Любимая… Любимая…