— Это была церковь Валь-Жальбера? — спросила Эрмин, хотя заранее знала ответ.
— Да. На следующее утро Жослин ушел и, когда вернулся, рассказал, что видел поселок возле большого водопада. Он выглядел более жизнерадостным, чем раньше. Я смутно помню его рассказ. Еще в свою бытность бухгалтером он читал в газете, как строился этот поселок, что в нем есть целлюлозная фабрика, рабочие получают хорошую зарплату и живут в самых современных домах. Несмотря на мое тяжелое состояние — а я была в полубреду от жара, — я стала просить его устроиться здесь на работу под вымышленным именем. Он отказался под предлогом, что он вне закона, он — пария. Мне неприятно говорить об этом, но в тот момент я его ненавидела, потому что он не думал о том, какой опасности нас подвергает. И тогда случилось самое страшное. Твой отец завел долгий разговор. Из его слов следовало, что мы можем спасти тебе жизнь, только оставив тебя на попечение монахинь в Валь-Жальбере. Он поклялся, что видел в поселке монастырь и сестер в черных одеждах и белых платках. Я не соглашалась. Но я чувствовала, что умираю. Приступы кашля разрывали мне грудь. Глядя на тебя, тоже можно было подумать, что ты при смерти.
Лора налила себе стакан портвейна и выпила его залпом. Ее красивое лицо было белым как полотно. Глаза наполнились слезами, и она даже не смотрела на дочь.
— Мне не следовало соглашаться, — проговорила она едва слышно. — Или нужно было потребовать, чтобы он оставил на монастырском крыльце нас обеих. Господи! Как я горько пожалела о своем решении, пожалела в тот же вечер, когда он вернулся без тебя! Я без конца рыдала, и мне так хотелось оказаться под крышей монастыря, рядом с тобой!
— Мама, успокойся! — воскликнула девушка.
— Дорогая, я должна была остаться с тобой, никогда тебя не оставлять… Склоняясь над колыбелью, я мечтала о твоей счастливой судьбе… Боль расставания оказалась слишком сильной: мой разум не перенес удара. Очень скоро я потеряла память. Я упрекаю себя, упрекаю твоего отца. Даже сегодня…
С этими словами Лора снова встала и стала мерить шагами комнату. Эрмин не смела пошевелиться и только следила глазами за измученной угрызениями совести женщиной. Внезапно она вскочила со стула и подбежала к матери.
— Ты нашла меня, мама! Не грусти! Я вас прощаю, тебя и моего отца. Слышишь, я вас прощаю! Вы были так несчастны!
Лора обняла ее. Прижимать дочь к себе, вдыхать аромат ее молодого здорового тела было для нее величайшей радостью. Она поцеловала девушку в щеку, потом в лоб.
— Я хочу, чтобы ты знала: я любила тебя больше всего на свете. Мне всегда хотелось иметь детей, потому что я вместе с родителями похоронила двух своих маленьких братьев и трех сестричек. Как только я смогла прижать тебя к груди, такую красивую и совершенную, я полюбила тебя больше, чем самое себя, хотя ничем не заслужила такого счастья. Сама я достойна только презрения…
Последние слова матери озадачили Эрмин. Она погладила ее по плечу и сказала мягко:
— Я не могу понять одного… Это касается моего отца. Пускай он убил того человека, но кто знал об этом? Кто видел, как они дрались? Откуда он мог знать, что его ищет полиция?
— В этих краях от людей ничего не скроешь. Тем более что в Труа-Ривьер Жослина хорошо знали. И того, другого, тоже. Все знали, в чем причина их вражды. Я не хочу об этом говорить.
Мать и дочь вернулись за стол. Лора посмотрела на бронзовые часы, украшавшие каминную полку.
— Скоро полночь! Но мне совсем не хочется спать. А тебе?
— Мне тоже не хочется, — заверила мать Эрмин. — Я хочу знать, что было дальше. Ты потеряла память! Когда? Почему?
— Об этом в двух словах не расскажешь, — со вздохом сказала молодая женщина. — Недавно один доктор сказал мне, что глубокое горе или другое сильное эмоциональное переживание могут спровоцировать амнезию. Это медицинское название потери памяти. Поправившись, я смогла привести в порядок некоторые свои воспоминания: я помнила свою жизнь до расставания с тобой, эпизодами — после, но некоторые периоды оставались неясными. Например, я не помнила дни, которые последовали за тем вечером, когда твой отец завернул тебя в меха, чтобы ты не замерзла, и оставил на пороге монастыря. Он заметил, что одна из сестер вышла по делам, и дожидался ее возвращения. Та самая, что нашла тебя.
— Ее звали сестра Мария Магдалина, — уточнила Эрмин. Голос ее дрожал от волнения. — Это был ангел, сошедший с небес на землю. Она умерла в эпидемию испанского гриппа. Она хотела вернуться к мирской жизни и удочерить меня.
— Я знаю, — едва слышно отозвалась Лора. — Не думай, что случайность привела меня к Маруа в начале лета. Я часто вспоминала Валь-Жальбер, поэтому решила разузнать о поселке побольше. Мои поиски привели меня в Шикутими, к сестрам Нотр-Дам-дю-Бон-Консей. Там я познакомилась с очень пожилой монахиней, сестрой Аполлонией. Она была первой настоятельницей монастыря.
— Это была монастырская школа, — поправила ее девушка.
— Да, но твой отец этого не знал.
— Значит, ты говорила с сестрой Аполлонией? — нетерпеливо спросила Эрмин. — Я прекрасно ее помню. Она была доброй. Строгой, но доброй.
— Я многое узнала благодаря этой святой женщине, — согласно закивала Лора. — Она отнеслась ко мне тепло и с пониманием, и это от нее я узнала, что ты жива, прилежно училась в школе и что Господь наградил тебя прекрасным голосом. Еще я узнала, что некий господин Жозеф Маруа стал твоим официальным опекуном, когда сестры насовсем уехали из Валь-Жальбера. Мне не терпелось повидаться с тобой, но я не знала, как ты меня встретишь. Сестра Аполлония все повторяла, как ты ждала возвращения своих родителей, и я подумала, что ты на меня сердишься и не захочешь видеть.
— Но что стало с моим отцом? Где он? Из разговоров я поняла, что ты была замужем второй раз. Он умер? Жослин умер?
— Об этом мне ничего не известно, дорогая, — ответила молодая женщина. — Это трагедия моей новой жизни, ибо я считаю, что начала жить заново, когда вновь обрела память. Я Лора Шарден, которая, будучи восемнадцати лет от роду, уехала из Бельгии в Канаду и там вышла замуж за Жослина, своего возлюбленного. Та Лора, которая родила маленькую девочку — тебя…
Эрмин посмотрела в окно. Сквозь натянутую в проеме белую сетку в комнату не проникали комары и другие насекомые, но ей удалось разглядеть спокойную поверхность озера Сен-Жан и мириады звезд на темно-синем небе.
— Но что произошло? Мама, почему ты потеряла память?
— Это случилось не сразу. Мы оставили тебя в Валь-Жальбере, и я все время плакала. Твоему отцу это решение тоже далось очень тяжело. Я помню метель, помню хижину, в которой жила супружеская пара. Они приютили нас, но надолго ли — не помню. Я все время спала и видела тебя во сне. Какая-то женщина давала мне пить. Потом, похоже, мы поехали дальше, и мне было очень холодно, я хотела есть… Единственное, что я помню из этих дней — это ощущение ужаса. Потом я вижу себя идущей рядом с мужчиной, высоким и крепким, но это не твой отец. Я помню до мелочей свою жизнь в Бельгии, свою встречу с твоим отцом Жослином, нашу любовь, твое рождение, но о том времени — ничего. Это можно сравнить с попыткой проникнуть сквозь запертую дверь.