Айслинн, повинуясь выработанной за годы привычке, застыла на месте.
— Что? — Кинан остановился перед ней, загородив собою остальных. — Случилось что-то? Я тебя обидел?
— Нет. Просто... — Она попыталась улыбнуться. — Я замерзла.
Он тут же снял пиджак, бережно накинул ей на плечи.
— Так лучше?
— Да.
И вправду стало лучше. Будь Кинан на самом деле тем, кем притворялся — внимательным и добрым человеком, — она, пожалуй, устыдилась бы того, что пришла сюда с тайными целями. Но он не был человеком. Не говоря уж об остальном.
— Пошли. Пройдемся. Сыграем во что-нибудь интересное.
Он снова взял ее за руку, и видение опять обострилось.
— Три бесплатных броска в качестве приза! — зазывала у ближайшего павильона женщина с толстой косой до колен.
У нее было ангельское лицо, как с полотна старого живописца, — невинное и прекрасное. Но в глазах таилась угроза. Из-под длинной юбки выглядывали копытца. Подходить к ней никто не спешил.
К следующему шатру выстроилась длинная очередь из людей и фэйри. Кое-кого из последних Айслинн встречала на городских улицах. Но другие... Она даже не знала, что такие бывают — с шипастой кожей, с крыльями. Разодетые, кто во что горазд.
Она замедлила шаг. Глаза разбегались — столько вокруг волшебных существ, самых разных.
— К гадалкам стоит заглянуть. Впечатляет.
Перед Кинаном все опять расступились, и он, отодвинув полог шатра, жестом предложил Айслинн войти.
Внутри она увидела трех старух с белыми слезящимися глазами. Вдоль стен стояли в ряд статуи, похожие на бескрылых горгулий. Устрашающе мускулистые. И живые. Они блуждали взглядами по сторонам, словно искали кого-то.
Айслинн вошла.
Шагнула к ближайшей статуе. Протянула к ней руку, и горгулья испуганно выпучила глаза. Одна из гадалок перехватила руку Айслинн.
— Нельзя.
Все три старухи заговорили разом — не с ней и не с Кинаном, а между собой, свистящим шепотом:
— Он наш.
— Справедливый обмен.
— Не тебе вмешиваться.
Та, что держала Айслинн за руку, подмигнула ей.
— Ну, сестры? Что скажем?
Айслинн попыталась вырваться, но не смогла.
— Значит, это ты. — Гадалка перевела взгляд вроде бы слепых глаз на Кинана. — Новая юная возлюбленная.
В шатер, шаркая ногами и треща без умолку, начали набиваться фэйри.
Старуха, не сводившая с Кинана белых глаз — они вдруг засветились, — сказала:
— Она не такая, как другие, милый. Особенная.
— Это я знаю, матушки. — Он приобнял Айслинн за талию, словно имел на это право.
Но не имел на самом деле, поэтому она отпрянула. Подальше, правда, отойти не удалось — ее по-прежнему держали за руку.
Все три старухи одновременно вздохнули.
— Значит, норовистая?
И та, что удерживала Айслинн, спросила у Кинана:
— Сказать ли тебе, чем именно отличается она от других? Почему она особенная?
Стрекотание фэйри разом стихло. Все замерли и вытаращили на гадалку глаза, словно вдруг узрели что-то невиданное.
— Нет! — Айслинн высвободилась и схватила за руку Кинана.
Тот не шелохнулся.
— Особенная... как в моих грезах? — спросил он, и в тишине его голос услышали все собравшиеся в шатре фэйри.
— Такой больше не встретишь.
Старухи кивали со сверхъестественной синхронностью, словно имели единое туловище с тремя головами.
Кинан, улыбнувшись, бросил им несколько незнакомых бронзовых монет, и гадалки ловко поймали их на лету таким же одновременным и одинаковым движением рук, описавших в воздухе полукруг.
«Надо бежать, — подумала Айслинн. — Немедленно».
Но сделать этого она, увы, не могла. Ведь если она не обладает видением, никаких причин реагировать так бурно у нее нет — ну, гадалки и гадалки, обычное ярмарочное развлечение.
Не выдавай себя. Помни правила.
Поддаться панике она не смела. Но сердце отчаянно колотилось, грудь сжималась — не вздохнуть.
Соберись. Сосредоточься. Уйди отсюда, скройся у Сета. Не надо было приходить. Не стоило самой соваться в западню.
Айслинн потянула Кинана за руку к выходу.
— Пойдем. Пить хочется.
Когда они выходили из шатра, вслед донеслось бормотание фэйри:
— Она — та самая.
— Слыхали?
— Всем надо рассказать...
— Вот Бейра взбесится...
Пока они прогуливались, на ярмарку успели прибыть и те, кого Кинан не видел уже много лет. Это радовало, несмотря на присутствие вездесущих шпионов Бейры. Явились посланцы от других волшебных дворов, некоторые впервые за века. Новость услышали все.
— Кинан!
К нему приближался, кланяясь на ходу, один из стражников, охранявших Донию.
Кинан покачал головой. Быстрым движением — не слишком элегантным, но достаточно ловким — он развернул Айслинн лицом к себе. В сумерках она уже светилась. Ее природа претерпевала изменение, тело заполнял солнечный свет. С некоторыми смертными девушками это тоже происходило довольно быстро, и порой они начинали что-то подозревать. Но Айслинн, его королева — сомнений у Кинана не осталось, — менялась еще быстрее.
За ее спиной стражника перехватил рябинник в обличье смертного.
— Что?.. — начала Айслинн. Глаза ее расширились, губы приоткрылись, как в ожидании поцелуя.
Нет, для поцелуя слишком рано. Кинан лишь притянул ее ближе, отвел свободную руку в сторону, будто собираясь открыть с ней бал.
«Мы обязательно устроим бал, — подумал он. — Покажем ей все великолепие нашего двора. Как только она взойдет на трон».
Глядя поверх ее плеча на рябинника, остановившего стражника Донии, Кинан сказал:
— Ничто не должно испортить этот вечер. Пусть рушится мир — я ничего не желаю знать.
То была чистая правда. Он обнимал свою королеву. Наконец-то он обрел ее, после вековых поисков. Иолы почти подтвердили это.
Кинан заглянул ей в глаза, шепнул:
— Потанцуй со мной.
В глазах ее мелькнул страх.
— Здесь нет ни места, ни музыки.
Он закружил ее, жалея, что она не в надлежащем наряде, мечтая слышать шелест шелковых юбок.
— Все есть.
Они ни на кого не налетели, и никто их не толкнул. Толпа раздалась, поспешно освобождая пространство для первого танца короля и его королевы.