У самой кромки реки Кинан увидел своих подданных — «наших подданных», поправил он себя радостно, — которые сбрасывали личины и присоединялись к танцу. Скоро, когда с ним рядом будет Айслинн, он сможет защищать их и заботиться о них, как подобает истинному королю Лета.
— Ты вправду не слышишь музыки?
С другой стороны пустились в пляс, не потрудившись даже сбросить личины, болотные фэйри с бурой светящейся кожей — дальняя родня морского народа. Стремительно закружились и летние девы, обратившиеся в летучие смерчи из развевающихся юбок, волос и цветущих ветвей.
Кинан одной рукой обнял Айслинн за талию, другой — взял за руку и повел в танце средь сонма невидимых для нее фэйри. Касаясь губами маленького ушка, он говорил нараспев:
— Смех, плеск речной волны, шум далеких машин, хлопанье птичьих крыл... разве ты не слышишь этого, Айслинн? Прислушайся...
— Мне пора. — Волосы ее мягко хлестнули его по лицу, когда он развернул ее легким движением от себя и притянул обратно. — Давай уйдем отсюда.
Он остановился.
— Потанцуй со мной, Айслинн. Музыки, которую слышу я, хватит для нас обоих.
— Зачем? — Она напряглась в его руках и огляделась по сторонам: всюду маски смертных, скрывающие истинные лица. — Скажи мне, чего ты хочешь?
— Тебя. Я ждал тебя целую вечность. — Он тоже огляделся и увидел радостные лица летних фэйри, так долго страдавших под властью его матери. — Подари мне этот танец, этот вечер. Взамен ты получишь все, что я смогу тебе дать. Все, о чем попросишь.
— Все, о чем я попрошу? — недоверчиво переспросила Айслинн.
После стольких тревог, метаний, поисков спасения он вдруг предложил выход — в обмен на обыкновенный танец.
Возможно ли такое? Один танец — и она свободна, уйдет отсюда, избавится от него навсегда? Насколько она знала — если многочисленные рассказы не были ложью, — фэйри всегда предлагают обмен, выгодный лишь для них самих.
— Поклянись.
Стоя так близко к Кинану, Айслинн не могла заглянуть ему в глаза. Поэтому отошла на несколько шагов.
Он одарил ее своей невероятной улыбкой, и у нее перехватило дыхание.
Отступать было некуда.
— Поклянись перед всеми этими людьми. — Айслинн обвела рукой столпившихся вокруг зевак.
Большинство из них были фэйри, но затесалось в толпу и несколько обычных человек. Они не понимали, что происходит, и все равно глазели на Айслинн и Кинана с любопытством.
Фэйри — и невидимые, и скрывшиеся под личиной — разинули рты. И загомонили:
— Умна!
— Взять клятву с самого короля, не зная, кто он такой!
— Неужели поклянется?
— Прекрасная будет королева.
Кинан повысил голос, чтобы его услышали все, и сказал:
— В присутствии свидетелей клянусь честью, Айслинн: все, о чем ты попросишь, все, что я смогу тебе дать, — твое — Затем опустился на одно колено и добавил: — Отныне твои желания для меня — мои собственные. Лишь бы я мог исполнить их.
Фэйри затараторили громче, перебивая друг друга:
— А если она — не та?
— Что он делает?!
— Но ведь Иолы сказали...
Кинан протянул ей руку. Глаза его опасно сверкнули.
— Теперь ты потанцуешь со мной? Прошу, Айслинн.
От нее требовался лишь один танец. Один вечер среди веселящихся фэйри, и можно будет попросить Кинана оставить ее в покое. Плата за счастье невелика. Он даже не поймет, что она обладает даром видения и знает, кто он на самом деле.
— Да. — Айслинн приняла протянутую руку. От облегчения у нее закружилась голова. Скоро все кончится.
Фэйри вокруг возликовали, засмеялись, подняв такой шум, что и она невольно рассмеялась.
Своим ликованием они вторили ее радости, и то, что повод у каждого был свой, значения не имело.
Перед Айслинн появилась девушка, чьи руки были увиты цветущими ветвями. Она держала поднос, заполненный стаканчиками с тем самым золотистым напитком, который пили почти все гуляющие.
— В честь праздника.
Айслинн взяла стаканчик, сделала глоток. Вкус у напитка был изумительный. Сладкая, пьянящая смесь того, что вроде бы вовсе не имеет вкуса, — солнечного света и вечерней зари, безмятежного утра и блаженно праздного дня, теплого ветра и опасных обещаний... Она допила до дна.
Кинан забрал у нее пустой стаканчик.
— Теперь ты подаришь мне танец?
Айслинн слизнула с губ последнюю каплю — сладкую, как расплавленный леденец. Улыбнулась. Ноги вдруг стали странно неустойчивыми.
— Конечно.
И они закружились в вальсе среди расступавшихся перед ними фэйри. Вальс вскоре сменился иным танцем, старинным, а потом другим, современным, из тех, что не требуют знания хореографии. Потом снова зазвучал вальс... Что-то тут не так, подумалось ей, но что именно, сообразить никак не удавалось. Они танцевали, пили и смеялись, пока Айслинн не забыла все тревоги.
Наконец, накрыв руку Кинана своей, она выдохнула:
— Хватит. Пора остановиться.
Кинан, обхватив ее за талию и приподняв над землей, опустился на высокий стул. На спинке стула были вырезаны солнце и цветущие ветви.
— Нет. Лишь чуточку отдохнуть.
Откуда взялся этот стул?
Вокруг танцевали и смеялись фэйри.
«Пора домой, — подумала Айслинн. — Все люди уже ушли».
Неподалеку выплясывали даже девушки-скелеты, сестры Скримшоу. Летние девы кружились на одном месте, слишком быстро для людей.
Кинан усадил Айслинн себе на колени, и она, тяжело дыша, склонила голову ему на плечо.
— Мне бы еще попить...
Снова возникло какое-то тревожное чувство, но пока она пыталась сообразить, в чем дело, бесследно растаяло.
— Еще летнего вина! — приказал Кинан и засмеялся, когда мальчики со львиными гривами ринулись к ним наперегонки с высокими кубками. — Моя госпожа желает вина. И у нее будет вино!
Айслинн приняла кубок, повертела в руках, разглядывая изображение танцующей под солнечными лучами пары, окруженное тончайшей резьбы орнаментом из причудливо сплетающихся завитков. Вино переливчато светилось, словно в глубине кубка разгорался рассвет.
— А где же пластиковые стаканчики?
Кинан поцеловал ее в макушку и снова засмеялся.
— Для прекрасной дамы — только прекрасные вещи!
Пожав плечами, Айслинн сделала большой глоток.
Кинан отстранился, бережно обнимая ее. Заглянул в лицо.
— Еще разок вокруг ярмарки?
Запрокинув голову, она смотрела на обнимавшего ее короля фэйри и думала лишь о том, как весело ей сегодня, как хорошо.