Сначала Джейкоб увидел руки, потом худенькое тело. Парнишке было не больше восемнадцати. Лицо пестрое от грязи, волосы тоже грязные, спутанные, сюртучок в дырах, штаны латаны-перелатаны, ноги босы.
— Подойди сюда, — велел ему Джейкоб. — Ближе. Как тебя зовут?
В глазах юноши плескался испуг. Он метнул быстрый взгляд в сторону лагеря, потом на Джейкоба. И снова глянул на деревья, росшие за лагерем.
— И не вздумай убегать, — предупредил Джейкоб. — Пристрелю.
Глаза парнишки округлились от ужаса, теперь он, не отрываясь, смотрел на молодого человека.
— Вы ведь не станете меня убивать? Я — американец. Вы ведь не застрелите американца?
— Только в крайнем случае, — ответил Джейкоб. — Что ты здесь делаешь?
— Пришел за водой! Сержант послал меня за водой!
— И где же твое ведро?
Паренек беспомощно осмотрелся.
— Я… я, наверное, его потерял.
— Как зовут твоего сержанта?
Парнишка облизнул губы; ужас в его глазах стал просто безграничным.
— Я спросил имя твоего сержанта!
Юноша не отвечал.
Мушкет был наведен прямо на его грудь. Парнишка был тощим, как огородное пугало.
— Ты дезертир, верно?
Бедный малый дрожал мелкой дрожью от холода и страха.
На лбу Джейкоба выступила испарина. Кажется, у него начинается жар. Горло саднило; оттого, что ему пришлось напрягать связки, оно болело еще больше. Он устал. Его мучила ломота. Только этого ему еще не хватало, особенно сейчас. Голова горела, ноги подкашивались.
— Послушай, — обратился он снова к парнишке. — Если у тебя неприятности с сержантом или что-то в этом роде, я помогу, и все за тебя улажу. Убегать — не лучшее решение.
— Дело не в том.
— Тогда выкладывай! Для начала можешь назвать свое имя.
Парнишка заморгал.
— Можно опустить руки?
— Если скажешь, как тебя зовут.
С минуту парнишка раздумывал, не слишком ли много от него требуют за такой пустяк.
— Силас Брукс. Меня зовут Силас Брукс. Могу я…
— Опускай. А теперь скажи, Силас, почему ты решил дезертировать?
Паренек обхватил себя костлявыми руками. Потом потерянно моргнул раз, другой, третий. Из его глаз брызнули слезы. Он смахнул их ладонью, заодно вытер нос.
— Я хочу домой, — ноющим голосом протянул он. — Мне надоела война. Я хочу увидеть мать. Просто хочу домой. — Силас разрыдался.
Джейкоб опустил мушкет.
— Я тоже хочу домой, — ответил он. — Но это делается не так. Что, по-твоему, скажет тебе мама, узнав о твоем побеге? Думаешь, она будет гордиться сыном-дезертиром?
Силас Брукс хлюпал носом и вытирал лицо рукавом.
— Пошли со мной в лагерь, — спокойным голосом произнес Джейкоб. — Сейчас нам всем приходится несладко, но мы выдержим. Мы ведь с тобой американцы. Мы двужильные. А когда у тебя истечет срок службы, вернешься домой героем. И мама будет тобой гордиться. Ты ведь хочешь, чтобы она гордилась тобой, Силас?
Глаза паренька широко раскрылись; они больше не шныряли по сторонам. Силас размышлял над тем, что сказал ему Джейкоб.
Джейкоб протянул руку.
— Пошли. Пошли со мной.
Силас Брукс вынырнул наконец из своего куста. Снег скрипел под его босыми ногами, за ним тянулись кровавые следы. Тем временем Джейкоб решил взглянуть на английского часового. Тот стоял на ногах, нацелив мушкет на американцев.
Желая показать англичанину, что он берет парнишку под свое крыло, Джейкоб отошел от дерева, шагнул к Силасу и протянул ему руку. Внезапно он подумал о Бо. Уже больше года он заменял мальчику отца, и они оба только выигрывали от этого. До настоящей минуты Джейкоб и не подозревал, что в нем так силен отцовский инстинкт. Но как оказалось, именно этот инстинкт заставлял его заботиться о Бо, а теперь вот возиться с Силасом.
Опустив голову, Силас Брукс шагнул к молодому человеку. В эту минуту Джейкоб думал только об одном: как доставить паренька в лагерь в целости и сохранности. И тут Силас внезапно и на удивление сильно толкнул его двумя руками в грудь. Джейкоб потерял равновесие и, стукнувшись спиной о дерево, шлепнулся на землю; мушкет отлетел в сугроб.
Быстро вскочив на ноги, Джейкоб дотянулся до оружия и взял его в руки. Затем прицелился в спину убегающего Силаса. Палец лежал на курке. Хотя парень был тщедушным, с такого расстояния в него попасть было легко. Джейкоб набрал в грудь побольше воздуха и сосредоточился.
Внезапно молодой человек опустил мушкет. Он не мог выстрелить.
И тут Силас допустил ошибку. Он метнулся влево, к колючим кустам, которые служили своеобразной границей между двумя армиями. Джейкоб взглянул на английского часового. Тот целился в Силаса.
— Стой! Стой, я сказал! — кричал англичанин.
Силас не остановился.
— Остановитесь! Не стреляйте! — крикнул Джейкоб. — У него нет оружия!
Англичанин глянул на Джейкоба и вновь навел мушкет на удирающего паренька.
— Нет! — крикнул Джейкоб.
Англичанин не слушал.
Силас, петляя, как заяц, несся вперед.
Бабах!
При звуке выстрела Силас как-то странно дернулся и подпрыгнул. Потом застыл на месте и медленно повернулся, подняв руки вверх. На его лице застыли ужас и удивление. Пуля его не задела, и он не понимал почему.
Над головой Джейкоба Моргана поднимался дымок. Британский часовой лежал в снегу лицом вниз. Некоторое время Силас и Джейкоб смотрели друг на друга. Но вот паренек повернулся и побежал. Он бежал домой, к маме.
После того как его сменили на посту, Джейкоб устало поплелся в лагерь. Он хотел только одного — дойти до палатки и лечь. Об убитом англичанине Джекоб сообщил товарищам. Они были недовольны. Как только мертвеца найдут, жди неприятностей. Начнется перестрелка. Или выйдут на охоту снайперы. А ведь им, ворчали солдаты, и без того приходится денно и нощно воевать с холодом.
По дороге в лагерь они прошли мимо поста. У солдата, несшего караул, не было обуви; чтобы не примерзнуть к земле, он сунул под ноги шапку. При виде этого печального зрелища Джейкоб невольно порадовался за себя. Хотя у его башмаков истончилась подошва — он чувствовал каждый камешек под ногами, — а по бокам красовались дырки, все-таки это была обувь. И Бо тоже не ходил босиком. Кожаные полоски обошлись молодому человеку в пять золотых монет.
Джейкоб и Бо заметили друг друга одновременно. Мальчик, по своему обыкновению, несся к Джейкобу во весь дух. И тут молодой человек увидел, что Бо бос.
— Где твои мокасины? — крикнул он.