Когда-то давно Клэр ухаживала за матерью, страдавшей от рака в той стадии, когда медикаменты бессильны. Она давала матери обезболивающие, а в колледже изучала фармацевтику. Став женой Пита, она забросила подработку в больнице для бедных, о чем порой жалела. Однако прежний опыт был ненапрасным.
Клэр сделала Сиене укол, от которого девушке полегчало, но снотворных давать не стала.
Девушка была слишком слаба, чтобы увозить ее из импровизированного госпиталя, устроенного Стайном, так что план предстояло пересмотреть.
Мать и дочь больше не касались в разговоре Рэндалла и Пита, решив, что для этого еще появится время. Клэр пересказала подробности слежки за Сиеной, поведала о том, как маскировалась для встреч с детективом и с волнением перечитывала его отчеты.
— Так это ты наняла того чернокожего парня, что всегда болтался поблизости? — недоверчиво спросила Сиена. — Большой Эл сказал, что за мной таскается «хвост». Я-то решила, что речь идет о каком-то назойливом поклоннике, который не чает раздобыть лишних фотографий! И что, этот детектив даже в Малибу бывал?
Клэр кивнула.
— Билл очень старательный детектив. Он отлично справлялся с работой.
— И как тебе удавалось скрывать все от Пита? Ух ты, мам, я даже не знала, что ты такая авантюристка! — восхитилась Сиена.
— Я и сама не знала. Удивительно, как много сюрпризов скрывает наш характер, когда доходит до дела! Главное, решиться на поступок и сделать первый шаг.
Сиена нащупала руку матери, провела пальцами до плеча, затем приподнялась и обняла за шею.
— Мам? — шепнула она чуть слышно. — Вдруг ко мне так и не вернется зрение?
Клэр расслышала нотки страха в ее голосе. В этот момент ей показалось, что она может голыми руками вырвать Стайну горло.
— Вернется, — твердо сказала она дочери. — И очень скоро, милая. Ты будешь видеть, и все будет в порядке. Нужно лишь немножко подождать.
Похоже, боги покровительствовали Клэр, довольные ее смелым поступком.
Она целых две недели оставалась в Нантукете рядом с Сиеной, дожидаясь, пока та наберется сил для переезда. Ей даже не потребовалось вносить корректировки в свою легенду, настолько рада была ей поверить Мелисса. Клэр взяла на себя львиную долю обязанностей по уходу за больной, а сиделка с радостью готовила еду и прибиралась. Клэр и сама начала верить в то, что ее зовут Анной, а уколы и смена повязок стали привычным делом.
Несколько раз она звонила Питу, чтобы рассказать о выдуманных прогулках по парку с подругой и походу на концерт органной музыки. Муж всегда был сильно занят и едва ли прислушивался к тому, что она говорит.
Сиена поправлялась. Клэр с гордостью и любовью следила за ее успехами. С лица девушки сняли бинты, оставив лишь повязку на глазах. Конечно, кожа была покрыта ссадинами и мелкими шрамами, но они были уже не слишком глубокими и явно подживали.
Исцелялись не только раны Сиены. Выздоравливала и она сама. Надломленное циничностью и жестокостью Рэндалла Стайна древо ее души покрылось новыми тонкими веточками. Эти свежие проростки купались в материнской любви и день за днем меняли саму Сиену. Даже потеря денег и внешности не казалась для нее такой страшной теперь, когда она заново обрела любовь и поддержку Клэр. Девушка смогла примириться с мыслью, что может потерять зрение, а потому вслепую нащупывала опору в жизни, и опорой этой была мать. Сиеной владело странное спокойствие и довольство, словно все в ее жизни шло правильным и единственно возможным путем. Впервые в жизни она не считала власть, деньги и славу самой важной целью. Любовь к себе стала казаться глупым, неоправданным чувством, нелепым капиталовложением в судьбу. У Сиены появилось время поразмыслить над тем, скольких людей она несправедливо успела обидеть за такое короткое время.
Будущее казалось размытым, словно погруженное в туман. Оно страшило своей непредсказуемостью. Жизнь после восстановительного периода представлялась пустой и пугающей. Сиена не знала, как освободиться от власти Рэндалла. И все же она наметила свой путь. Сиена часто беседовала с матерью о Хантере, признаваясь в своем эгоизме и плача об утрате его доверия и любви.
— Я была такой гадкой, что противно вспоминать, — всхлипывала она на плече у Клэр. — Бедная Тиффани, как ей от меня доставалось! И за что? Просто потому, что я была избалованной сукой! — Клэр лишь молча качала головой, толкая инвалидное кресло по холлу к выходу в сад. — Боже, как мне стыдно, как чертовски стыдно! Хантер никогда не простит меня, ведь он столько терпел! Мама, мне так его недостает.
Клэр пыталась успокоить дочь, убеждая, что однажды Хантер ее простит и примет обратно.
— Если ты сумеешь доказать свою любовь, он поймет, — говорила она с жаром. — Те, кому ты была дорога, будут на твоей стороне, если увидят, как ты изменилась, милая.
— Ха! — горько воскликнула Сиена. Проведя рукой по траве, она ухватила пальцами ромашку и дернула на себя. Понюхав цветок, Сиена рассеянно улыбнулась. Лишенная зрения, она училась находить наслаждение в запахах и звуках. — Боюсь, не осталось тех, кому я была бы дорога. В списке никого нет. Я долго не общалась со старыми знакомыми, а друзей разогнала сама. Даже Инес меня не простит.
— Но ведь ты до сих пор и не пыталась сделать шаг навстречу и объясниться, — мягко возразила Клэр.
— А Макс! — продолжала Сиена, даже не слушая утешения матери. — Я постоянно мучила его, дергала по пустякам и трепала нервы. Неудивительно, что он нашел себе девицу попроще. А потом, когда он пытался принести извинения, предупредить меня насчет Рэндалла, я попросту выставила его из дома. Мне казалось, что моя боль дает мне право причинять боль другим. А ведь я хотела простить его и принять обратно, мама! Честное слово, хотела!
— Я понимаю тебя, детка.
— Но все так ужасно запуталось, что я не могла ничего решить. Эта жесткость Рэндалла, работа над фильмом и имиджем… они превратили меня в то, чем я никогда не являлась. Словно вытащили наружу все самое гадкое, похоронив все хорошее. — Сиена с досадой отбросила ромашку, с которой успела общипать все лепестки. — Мне казалось, что назад хода нет, поэтому я двигалась вперед, напролом, хотя на самом деле меня дергали за ниточки, как послушную марионетку. Что я за дура!
До чего же порой она похожа на Дьюка, думала Клэр. Сиена считала, что весь мир состоит только из черного и белого, из дурного и хорошего, отказываясь замечать полутона. Никогда не оглядываться, ни у кого не просить прощения! Так поступал Дьюк Макмаон, и Сиена целиком унаследовала это качество.
Бедная девочка! Такая одинокая, такая несчастная, собственными руками разрушившая свое счастье!
Клэр всей душой тянулась к дочери и хотела помочь, но понимала, что Сиене нужно время. Тридцать лет жизни с Питом научили Клэр, что гордый и принципиальный человек должен сам найти выход из ситуации и впредь поступать с учетом прежних ошибок. Сиена должна перебороть свой гонор и научиться слышать других.