Сиена заметалась по номеру словно загнанный зверь. Она глянула на часы. Сколько сейчас в Лос-Анджелесе? Так-так, восемь утра. Значит, газет родители еще не видели. Иностранных газет Пит не выписывал, полагая их слишком напыщенными и глупыми.
Так как же они все-таки узнали?
Сиена охнула и схватилась за голову.
Ну конечно же!
Сердце бухнулось в ребра, затрепыхалось и поскакало галопом.
Неужели ее догадка верна? Неужели… Силфен?!
Сиена не знала, плакать ей или смеяться. Джейми-проклятый-Силфен, вот кто растрепал Питу о ее появлении в Париже! Значит, он все-таки ее заметил. Он видел ее на показе, видел, как восхищена ею толпа, но не стал связываться с ней лично, нет! Он вернулся в Америку и позвонил Питу Макмаону!
Конечно, а как же иначе!
Силфен был знаком с Питом. Они не только общались по работе, но и посещали один гольф-клуб! Заметив Силфена возле подиума, Сиена была так ошеломлена, что совершенно позабыла, насколько опасной может оказаться подобная встреча.
Впрочем, чему здесь удивляться? Всю неделю Сиена старалась забыть об отце. И похоже, это ей удалось.
Присев на край постели, Сиена попыталась собраться с мыслями. Вздохнув, она взяла трубку и принялась набирать номер.
0-0-1-3-1-0-8-2…
Нет, так не пойдет!
Сиена медленно нажала кнопку отбоя. Она понимала, что не готова к разговору. Отцу придется подождать еще один день, до Англии. Франция принесла столько радостей, что было бы нелепым омрачать путешествие звонком родителям.
Сиена знала, что поступила правильно, приехав в Париж. Она сделала шаг к Голливуду, к своей мечте, к тому, о чем говорил когда-то Дьюк Макмаон.
Никто, даже Пит, не сможет омрачить ей момент триумфа.
Она позвонит отцу позже, из Англии.
В шесть часов вечера по лос-анджелесскому времени Пит Макмаон подписал документы и протянул их адвокату.
Он сидел за столом отца, единственным ископаемым из эпохи Дьюка Макмаона, который Пит перевез в новый дом. Пальцы нервно постукивали по полированной крышке.
Адвокат торопливо засвидетельствовал бумаги своей подписью и поспешил покинуть кабинет Пита Макмаона прежде, чем между клиентом и его женой разгорится ссора.
Клэр стояла у окна, глядя на огни Голливуда, напряженная спина укоризненно повернута к мужу. На Клэр были простая твидовая юбка и белая водолазка, делавшие ее похожей скорее на скромную прислугу, чем на хозяйку дома и жену голливудского магната. Лицо Клэр было белым, словно у призрака.
— Прошу тебя, не надо скандала, — произнес Пит негромко, почти шепотом. — Все уже решено, ссора ничего не изменит.
Клэр резко обернулась и уставилась мужу в лицо, надеясь обнаружить на нем следы хоть каких-то эмоций или сомнения. Однако Пит был спокоен и точно так же уверен в правильности своего поступка, как и много лет назад, когда отсылал дочь в Англию, прочь от себя и жены. Бледное, закрытое лицо, без всяких слов говорившее, что возражения бесполезны.
— Что ты говоришь, Пит? Как это «все решено»? — Слезы покатились по щекам Клэр. Она не понимала, что и кому пытается доказать ее муж. — Почему ты не спросил моего мнения? Она моя дочь, Пит! Мой единственный ребенок!
Он слышал боль и страдание в голосе Клэр и жалел, что не может обнять ее и утешить. Но с этого момента он не считал Сиену своей дочерью, он вычеркнул ее из своего сердца так же уверенно, как вычеркнул из завещания.
Пит знал, кого винить в поступке Сиены. Это Дьюк много лет назад украл душу девочки, ее любовь и послушание, украл у родителей Сиены, у своего родного сына! И теперь, даже из могилы, он тянулся к ней, отравляя существование Пита.
Клэр почувствовала, как слабеют ее ноги.
— А если я уйду от тебя?!
Слова спорхнули с ее губ и как будто упали на пол, к ногам Пита, обвиняя, ненавидя.
Он схватился за голову и молчал целую минуту.
— Ты действительно уйдешь? — спросил он наконец. Схватив позолоченную ручку, Пит принялся постукивать ею по коленке, но она выскользнула из пальцев и беззвучно шлепнулась на ковер. Рванув воротник рубашки, словно тот его душил, Пит умоляюще взглянул на жену. — Правда уйдешь?
Клэр, чье сердце было переполнено гневом и горечью, шмыгнула носом. Даже барахтаясь в собственных эмоциях, она не могла закрыть свою душу для мужа. Его напряженное лицо, ищущий взгляд сломали лед.
Пит был единственным близким человеком в ее жизни. Клэр любила мужа сильнее, чем ненавидела.
— Нет, — тихо сказала она. — Нет, Пит, я не уйду.
— Никогда? — прошептал он. — Никогда? Что бы ни случилось?
Клэр сделала шаг навстречу и обняла Пита за влажную шею.
— Никогда.
Когда Сиена оказалась в Найтсбридже, моросил дождь. Влага висела в воздухе, от канализационных люков поднимался пар. Девушка смотрела в окно, чувствуя уныние. Она все сильнее ненавидела Англию, с которой были связаны только грустные воспоминания.
Почему дрянная погода следовала за ней, куда бы она ни направилась? Почему в обычно теплой Франции шел дождь, почему британское бабье лето сменилось отвратительной моросью, едва Сиена вышла из самолета?
Вздохнув, девушка побрела на кухню. На холодильнике ее ждала записка от Изабеллы, пожилой испанки, кухарки Макмаонов в лондонской квартире.
«Ушла в магазин за салфетками. Завтрак на второй полке холодильника, в пластиковом контейнере. Подогрей».
Сунув еду в микроволновку, она взяла со стола субботний номер «Таймс». Под газетой лежало письмо.
Сиена устроилась на диване в гостиной с подогретыми тостами, банкой орехового масла и чашкой растворимого кофе. Вскрыв конверт, она пробежала глазами письмо. Писали из Оксфорда, ничего интересного: список пропущенных лекций за неделю, расписание занятий и дополнительных дисциплин. Бросив письмо на стол, Сиена развернула газету, разыскала раздел социальных новостей и радостно уставилась на свое фото. На пару минут удалось вернуть недавнее ощущение беззаботности и восторга.
— Я вернулась.
Сиена подняла голову. В дверях стояла Изабелла. В руках у нее был пакет с покупками.
— Давай, я тебе помогу! — Сиена вскочила с дивана и бросилась к кухарке.
Изабелла относилась к тому маленькому кругу счастливчиков, которых Сиена обожала с самого детства. Большая, толстая и какая-то по-матерински уютная, испанка делала все, чтобы хоть как-то скрасить безрадостное существование Сиены в Англии. Она пекла для нее кексы, покупала симпатичные подушечки для спальни и утешала, если девушка на что-то жаловалась. Сиена, которая почти никогда не ездила на каникулы в Лос-Анджелес, была рада компании Изабеллы. У добродушной толстухи не было собственных детей, поэтому она щедро дарила свою любовь чужому ребенку. Она хвалила Сиену за хорошие отметки и малейшие достижения в школе, легонько журила за выговоры, но почти всегда занимала ее сторону.