— Оставь в покое пакет, малютка, — проворковала Изабелла, словно не замечая, что ее подопечной уже едва ли подходит подобное прозвище. — Тебе пришло срочное письмо. — Она протянула Сиене сложенный пополам лист А4. — Пришло по этому, как там его… фоксу!
— По фоксу? — переспросила девушка серьезно, стараясь не рассмеяться. — Должно быть, что-то важное. Давай сюда!
Выпустив из рук пакет, она взяла и развернула факс, ожидая, что это очередное приглашение от агентства. В последние пару дней Сиена постоянно получала подобные послания и предложения о заключении долгосрочного контракта.
Она с улыбкой начала читать. «Завещание Питера Макмаона…»
О нет! Только не это! Отец не мог говорить всерьез!
«…исключить мою дочь, Сиену Макмаон, из списка наследников…»
Строчки поплыли перед глазами.
«…которой надлежит покинуть квартиру Макмаонов, расположенную по адресу: 88, Слоан-Гарденс, Лондон, район Найтсбридж…»
Сиена зажала рот рукой. На секунду ей показалось, что ее вот-вот вырвет, но вскоре толчки в желудке стихли. Слезы так и не пролились из глаз.
Сиена гневно смяла факс и бросила его на стол, прямо на письмо из Оксфорда. Как она ненавидела отца в этот момент! Проклятый ублюдок! Любитель дешевых мелодрам! Он вышвырнул ее из квартиры, лишил крыши над головой. Да кем он себя вообразил? Королем мира?
Схватив трубку, Сиена быстро набрала номер родителей, не желая ждать до того момента, когда ярость сменится жалостью к себе и страхом перед будущим. Она не собиралась умолять отца о помиловании. Нет, она не доставит ему подобного удовольствия!
— Резиденция Макмаонов, — откликнулась трубка голосом Мэри, тупой экономки, прикидывающейся англичанкой. Пит нанял ее пару лет назад.
Уж Сиена, полжизни проведшая в Англии, прекрасно знала, что никакая Мэри не британка. И акцент у девицы был ужасный!
— А, Мэри! — воскликнула Сиена воодушевленно. — Это Сиена. — Мать дома?
— Э… одну минуту, пожалуйста.
Девушка слышала странное шуршание, как будто кто-то пытался закрыть трубку ладонью. Сквозь шум с трудом доносились приглушенные голоса. Мэри явно спрашивала чьего-то совета.
— Простите, Сиена, — наконец сказала она в трубку. — Ваша мать не может подойти к телефону.
Девушка почувствовала растущее бешенство. Тупая экономка!
— Что значит «не может подойти»?! Ее нет дома? — рявкнула она.
Долгая пауза.
— Да, ее нет дома.
— Ясно. — Сиена едва не скрежетала зубами. — Когда она вернется?
— Боюсь, что не смогу ответить на этот вопрос. Я не могу этого знать, — строго ответила Мэри.
Сиена нажала отбой. Телефонный звонок домой ничего не дал. С тяжелым сердцем она набрала номер отцовского офиса.
— «Макмаон пикчерс», подождите на линии, — прозвучало в ответ, вслед понеслась ненавязчивая мелодия, способная, однако, довести до белого каления, если ждать слишком долго.
— Спасибо за ваше терпение, — раздался в трубке женский голос. — Это офис Питера Макмаона. Чем могу помочь?
— Тара?
— Да… — Голос зазвучал настороженно. — Кто это?
— Сиена.
Долгая пауза.
Впервые на памяти Сиены ядовитая змеюка Тара так долго подбирала слова для ответа. Именно Тара когда-то не отдала Сиене письмо Хантера, именно Тара постоянно твердила Питу, что его дочь избалованна, неуправляема и нуждается в хорошей порке. Тара занимала солидную должность, обожала Пита и всеми силами пыталась стать для него незаменимой.
— Боюсь, тебе не удастся поговорить с отцом, Сиена, — твердо сказала Тара, придя в себя. — У него деловая встреча, и его не будет до двух.
Сиена не стала настаивать, зная, что отец ненавидит, когда его отрывают от дел. Тем более ей не хотелось, чтобы Тара наслаждалась ее унижением.
— Ладно, перезвоню позже, — откликнулась она.
— Как пожелаешь, — хмыкнула Тара.
— Передай, что я звонила, — бросила Сиена и повесила трубку прежде, чем Тара успела оставить за собой последнее слово.
Сиена мрачно вздохнула. Интересно, как много известно Таре о завещании и показе Маккуина? Небось гадюка лично присутствовала при всех формальностях, дабы убедиться в том, что завещание навеки вычеркнет Сиену из списка наследников. Сучка!
Сиена не знала, за что именно Тара ее недолюбливает. Можно было бы списать все на банальную женскую зависть (все-таки, повзрослев, Сиена стала чудо как хороша и могла позволить себе роскошное бытие даже вдали от семьи), но неприязнь к ней Тары насчитывала столько же лет, сколько было Сиене.
Теперь девушка испытывала нечто сродни панике. Она снова набрала домашний номер. На сей раз трубку взяла Клэр.
— Пит? Что еще? — спросила он.
Сиена догадалась, что прозвонилась как раз после того, как родители повесили трубки.
— Нет, мама, это Сиена.
Сиена испытала такое облегчение, услышав голос матери, что ее гнев сам собой сошел на нет. Впервые за много лет она говорила с матерью таким нежным тоном.
Однако Клэр молчала, и Сиена почувствовала страх.
— Мама? Алло? Мама? — повторила она. Страх заполнил желудок и стал карабкаться к горлу. — Ты меня слышишь?
— Да, Сиена, я тебя слышу. — Голос матери звучал странно, словно в любой момент мог дрогнуть. — Что тебе нужно? — Теперь это был шепот.
Страх дернулся, перевернулся в желудке, сменяясь знакомым чувством злости и презрения.
— Что мне нужно? Что мне нужно?! — взвизгнула Сиена. — Да как ты можешь задавать такие вопросы? Тебе звонит твоя дочь, твой единственный ребенок, мама! Или тебе на это плевать?
— Сиена…
— Ты спрашиваешь, что мне, черт возьми, нужно! Изабелла дала мне факс отца. Я не понимаю, что происходит! Ты знаешь, что творится? Это ты надоумила его проучить меня, да?
— Нет, Сиена, конечно, нет! Как ты могла так подумать? — взмолилась Клэр. — Но ведь я предупреждала тебя, дорогая. Я пыталась образумить тебя, уговаривала забыть о Париже, сделать так, как просит отец… — Голос Клэр прервался.
— И что с того? Я слетала на неделю в Париж, и что?! Это такой страшный проступок? Это достаточный повод, чтобы вышвырнуть меня из дома и вычеркнуть из завещания? А может, и из жизни, а? — Сиена орала, как ненормальная, брызжа слюной и топая ногами. — Значит, можно вот так просто забыть о том, что у тебя есть дочь? Признайся, мама, тебе ведь так проще, да?
Клэр беззвучно плакала. Она не знала, что сказать дочери, хотя и понимала обоснованность ее претензий.
Увы, она уже приняла решение и вынуждена жить с ним до конца своих дней.