На амере она говорила как на своем родном. Иридина в уголке всхлипнула.
— Надо было лучше целиться.
— Да, — согласилась кхонка. И вдруг сделала быстрый жест рукой.
Калерия едва не полетела с койки. А кхонка пристально поглядела ей в глаза — и опять повторила его.
О черт!
Этот жест она знала от своего знакомого. Буква Z, начертанная в воздухе, означала «Свой. Работаю под прикрытием». Но… улыбка, играющая на губах кхонки, расставила все по своим местам.
— Ты…
— Да.
Кхонка защебетала что-то о своей работе и о том, как расстроится ее жених Ли Лаори… а рука ее постепенно опускалась на ладонь Калерии. Опустилась. И начала рисовать на ней буквы. Так, чтобы не увидела ни одна камера.
Калерия с трудом — сказывалось отсутствие практики — расшифровывала ее сообщение.
— Своя. Тайса Ли. Инженер-электронщик. Камеры. Помощь…
— Какая? — Не утерпев, Калерия нарисовала ей свой вопрос.
— Пока никакой. Надеюсь выбраться. Держи уши открытыми.
— Буду. Дина?
— Третья?
— Да.
— Нет. Слаба. Глупа. Беспомощна. Я ей не доверюсь. Пока…
И все это под непрекращающийся щебет о стажировке на Кхон-Тао и подаренных родителями каникулах в НОПАШ.
— Что планируешь?
— По обстоятельствам. Если не выкупят…
— Тогда?.. Меня не выкупят.
— Убить Сарна. Взорвать его базу.
— Крупно.
— Поможешь?
— Шкуру отдам.
— Сарн ее и так возьмет.
Калерия не сдержала улыбки. Кхонка… то есть Тайса отличалась завидным спокойствием и хладнокровием. А, что бы она ни задумала… Про себя Калерия знала точно.
Ее не отдадут за выкуп. Сарн просто мучительно и медленно убьет ее. Но если есть шанс… А если она подсадная? Нет, вряд ли… Лера видела ее на корабле. Да и что — есть выбор?!
Полковника Рико Эстевиса очень любили солдаты. И очень не любили генералы. И в общем было за что. За неумение прогибаться перед начальством. За краткие и емкие характеристики прямо в глаза. За привычку называть дурака дураком. За то, что полковник никогда и никому не позволял посылать своих людей в бесполезную и глупую бойню. А если с кем-то из его солдат случалось что-то нехорошее, он мог пробить лбом любые двери. И пробивал.
За это же его очень любили все младшие чины. А солдаты вообще души не чаяли и втихаря называли Папашей Рико.
За это же его безумно не любили чиновники от армии.
Но и сделать ничего не могли.
Рико Эстевис был героем. Даже более того — Героем.
Двадцать лет назад была война с булажонцами — расой разумных приматов. Они также вышли в космос. Также осваивали планеты. Но их главным императивом было «Мое — мое. И твое — тоже мое». И вот эта армада на боевых кораблях решила начать атаку с пограничной планеты, носящей старое название Брест. Дальнейшее только подтвердило не менее старую поговорку «Имя определяет судьбу».
На Бресте жили всего-то три миллиона колонистов. Укреплений построить еще не успели. Булажонцам противостояли сотня истребителей, два крейсера и один эсминец. Ах да… Еще два транспортника.
Шикарное войско против сотни линкоров, порядка пятисот крейсеров и сотни эсминцев? И это еще не считая истребителей и мелких суденышек.
Три миллиона колонистов? С женщинами, детьми, стариками…
Пятьдесят тысяч солдат, большинство из которых даже не были в настоящем бою.
И против них — почти миллион булажонцев. Проверенных. Обкатанных. Спаянных кровью и боем.
Но полковник Рико, в те времена еще просто капитан космопорта Рико Эстевис, сделал невозможное.
Разведчики донесли о приближающейся армаде. И прогнозировали ее приход через два-три дня.
Существующих транспортных средств не хватило бы для эвакуации всех гражданских.
Поэтому, когда мэр попытался удрать вместе с генералом, возглавлявшим оборону, и своими прихлебателями, Рико сделал то, что подсказала ему совесть.
Расстрелял предателей прямо в космопорте. И взял все в свои руки.
Заводы и фабрики были спешно переоборудованы под производство маленьких мин и гипербомб, ручного оружия и патронов. Благо все русские заводы строились так, чтобы мгновенно переключать их на оборонную промышленность.
А потом Рико сделал то, что мог. Взорвал четыре луны, создав вокруг планеты метеоритные кольца, нашпиговал их минами, ловушками и обманками и приготовился защищаться.
Роботы спешно рыли и оборудовали подземные убежища. Люди работали круглые сутки, падали у станков, но не жаловались. Поднимались, принимали стимуляторы — и снова принимались за работу.
Все понимали, что с булажонцами шутки плохи.
Приматы не уничтожали планеты. Не подвергали их ядерной бомбардировке. Они уничтожали оборону, подходили почти вплотную, высаживали десант — и полностью зачищали планету от местных жителей.
Эвакуироваться не успел бы никто.
Но Рико смог за три дня совершить чудо.
На помощь ему спешил флот. Но даже в самых глубоких слоях гипера они не успели бы раньше чем через пять дней. Два дня надо было продержаться.
В лучшем случае. В худшем — неделю.
И Рико вцепился зубами в астероидный пояс.
Эти несколько суток битвы впоследствии вошли во все учебники. Как пример абсолютно гениальных, нестандартных и безумных решений. Пилоты жертвовали собой, чтобы подбить хотя бы один корабль булажонцев. Устраивали ловушки. Заманивали корабли на мины. Шли на диверсии.
К моменту прихода помощи оставалось не больше пятисот солдат. Десант булажонцев таки высадился на поверхность планеты. И они даже смогли пробиться в одно из подземных убежищ.
Погибли порядка двухсот тысяч человек.
Но Рико совершил невозможное. Он выбил семьдесят процентов кораблей противника. Выбил бы и больше, но — увы! Даже эти пятьсот человек спаслись только благодаря счастливому случаю.
А если быть точным, булажонцы просто решили над ними поиздеваться. Понеся громадные потери, они таки смогли захватить флагман противника (в действительности — старенький эсминец), оплавили ему все орудия, заварили выходы и отбуксировали к поверхности планеты. Чтобы Эстевис посмотрел, как умирают люди, которых он не сумел защитить.
Но помощь пришла.
С точки зрения Рико — слишком поздно.
С точки зрения правительства Российской империи — вовремя. Они выбили остатки приматов, выпустили население из убежищ, оставили солдат для их защиты — и двинулись к планетам булажонцев.