— Я забыл добавить. Портрет необходимо сделать в эти выходные, прежде чем все разъедутся кто куда.
Элоиза вспомнила про хорошие манеры и встала. Вблизи он оказался еще выше. Скорее всего, его костюм сшит у дорогого портного, но узел красного шелкового галстука был немного ослаблен. Это придавало ему немного распутный вид.
Он заметил, что она уставилась на его расстегнутую верхнюю пуговицу.
— Да, конечно, извините меня. Сегодня был трудный день. Седрик Эпсом.
— Элоиза Стоукс.
Он взял ее за руку.
— Итак, Элоиза Стоукс, могу ли я заказать вам наш семейный портрет?
— Просто Элоиза. — Она ожидала, что он пожмет ее руку, но вместо этого он поднял ее и провел по ней верхней губой. Казалось, он вдыхает аромат ее кожи, как будто ее рука была букетом. Или лакомым кусочком, который он собирался съесть. Все тело Элоизы охватил жар. Он поцеловал ее сжавшиеся в кулак пальцы. Неужели кончик его языка прошелся по ее суставам? У нее возникло дикое желание засунуть пальцы глубоко ему в рот и сделать так, чтобы он сосал их — один за другим…
Он вернул ей руку, как будто они только что закончили танцевать какой-то старинный танец.
— Так что, договорились? Пятница?
— Да. Точно. Фантастика. — Она запиналась, как новичок.
Он двинулся к двери, но затем вернулся и вручил ей свою визитку.
— Приезжайте к моему офису через полчаса. Я никогда не совершаю сделки, не обсудив заранее оплату.
Элоиза наблюдала, как он шел по улице, поддергивая французские манжеты, чтобы посмотреть на часы. Из своего кабинета вышел Джейк. Обычно он оставался в зале, следя за всем, что происходит в галерее. Сейчас он шел, излишне резко выключая лишний свет, оставив одно яркое пятно, освещающее ее снимок, на котором был снят он.
— Ты слышал эту удивительную беседу, Джейк? Мое первое профессиональное приглашение и заодно продажа. Как тебе это?
Джейк схватился за дверь галереи.
— Я не стал бы называть Седрика Эпсома «случайной продажей».
— Ты знаешь этого парня?
— Его все знают! — Джейк сардонически засмеялся. — Он — своего рода современный Макиавелли. Знаешь, он покровительствует искусствам. А кроме того, у него хорошие связи. Приезжая в Лондон, к нему заходят все — от Клинтона до Клинтвуда. Поэтому, если ему понравится твоя работа, если он купит ее и повесит в своем доме, то это будет замечено всеми сильными мира сего.
Элоиза подняла длинные волосы, чтобы охладить шею, и не сумела сдержать волнение.
— Почему ты грохочешь, как грозовая туча? Разве это не делает меня твоей звездной протеже? В конце концов, ты первым нашел меня!
Он оттащил ее от окна и сильно сжал. Она наклонилась к нему, прижимая свою большую грудь к его рубашке и медленно двигаясь вверх-вниз — ему это очень нравилось. Грудь она прятала под свободными туниками и выпускала на волю только для него. Когда ее твердые соски укололи его через мягкую ткань, у него приоткрылся рот.
— Мне просто жаль, что это именно он. Он ест женщин на завтрак, Элл.
— Он достаточно стар, чтобы быть моим отцом. — Она легко шлепнула его по щеке. — Это работа, ради бога, а не кастинг для постели. Это мой шанс показать себя миру! Я не ребенок, Джейк. И я вряд ли сгожусь для обложки «Плейбоя». Он позирует мне — помнишь? Не наоборот! Я все держу под полным контролем.
— Ты и половины о нем не знаешь! — Джейк прижал ее к стене. Его дыхание, горячее и сердитое, обжигало ее лицо. От удара о стену кости загудели.
— Ты блестящий, талантливый фотограф, Элл, я убежден в этом. Но ты еще так наивна! Господи, да у тебя даже не было другого мужчины!
— И? Кто ты теперь? Мой лорд и господин? — Она попыталась увернуться от него, но его пальцы впивались в ее кожу сквозь тонкую рубашку, и он выдвинул колено между ее ног так, чтобы ее промежность терлась о его бедро. Теперь она тяжело дышала, но внутри ее тела вздымалась ярость, заставляя его полыхать ядовитым жаром. — Ну, возможно, теперь пришло время начать!
Он задрал ее рубашку, чтобы показались ее большие груди, заключенные в шелковистый розовый лифчик. Он покачал их, как в колыбели, — ему очень нравилось это делать — щелкая большими пальцами по напрягшимся соскам.
— Подобные дерзкие слова не идут тебе. Ты моя, Элоиза Стоукс. И всегда будешь моей.
Пьянящее ощущение от того, что он ущипнул ее за горячие соски, когда она попыталась бороться с ним, было слишком сильным. Она почти не вырывалась.
— Как я могу быть только твоей? Мне 22 года. Меня ждет весь мир!
Прямо сейчас весь этот мир шел мимо окна, потный от тепловой волны, которая досуха выжгла Лондон.
— Я научил тебя всему, что ты знаешь. — Он прижал ее сильнее, наблюдая, как ее голова отодвинулась от стены. — Так что я думаю, что ты должна быть мне благодарна, не так ли?
Она скрипнула зубами, собирая каждую каплю силы в теле, чтобы бороться с искушением. Затем она отодвинула его и опустила рубашку.
— Конечно, я благодарна тебе. Я горда, что теперь могу называться профессионалом. Но я не собираюсь унижаться, ползая перед тобой во прахе.
— Возможно, мы должны попробовать в следующий раз! — Он засмеялся, снова приблизившись к ней. — Ты ведь знаешь, что никуда не доберешься без моего руководства.
Элоиза вывалилась в открытую дверь прежде, чем он снова схватил ее. Теплый ветерок приятно охладил ее кожу.
— Просто присматривай за мной.
Полчаса спустя она вышла из лифта на верхнем этаже корпоративного здания Седрика Эпсома. Сити раскинулся внизу, как праздничный пирог, по рельсам Доклэндса апатично катились вагоны, огибая сверкающие небоскребы.
В офисе невозможно было обнаружить ничего столь прозаичного, как компьютер или телефон. Других людей тоже не было. Просто огромный стеклянный стол размером со всю ее кухню, ваза с лилиями, достаточно большая, чтобы в ней можно было искупаться, и множество бутылок «Дом Периньон», выстроившихся в линию на хромированной стойке бара.
Седрик уже снял пиджак и галстук, но из-за распахнутого воротничка и закатанных рукавов, обнажающих его сильные руки, выглядел еще более страшно, чем прежде. Он указал Элоизе на белое кожаное кресло у окна и вручил бокал шампанского. Первые восхитительные глотки убаюкали ее, принеся своего рода радушную беспомощность.
— Итак, Элоиза Стоукс.
— Элоиза, г-н Эпсом.
— Да, так лучше. Это может стать моим особым именем для вас.
«Этикетка больше подходит к случаю, — подумала она, на мгновение задержав холодные пузырьки шампанского на языке. — Держу пари, что вам нравится навешивать ярлыки на всех ваших людей и имущество».