Теперь-то ясно, что следовало проводить больше времени за чтением серьезных книг, а не валять дурака и предаваться хандре.
— Да погодите вы! Угомонитесь на секунду. — Я лихорадочно роюсь в памяти и показываю свободной рукой на Голубоглазого. — Ведь ты — Кристоф, верно?
Расставив руки в стороны, он отвешивает изящный поклон, и тут я чувствую, как подкашиваются колени. Да, клыков сейчас нет, а припорошенные снегом волосы стоят торчком, но Голубоглазый по-прежнему стоит на вершине обледенелого сугроба, невесомый, словно перышко. Мозг не желает мириться с тем, что видят глаза. Я снова и снова пытаюсь понять, что происходит, а Голубоглазый все стоит в потоке яркого солнечного света. Приходится признать, что он не вампир, а совсем иное существо.
Но ты же видела клыки, Дрю!
— Черт возьми, да кто ты такой?!
Жаль, что я выбросила пистолет, хотя, если подумать, эта мысль оказалась одной из самых удачных, что посетили меня в последние два дня. И что бы я стала делать, окажись в руках оружие? Открыла бы стрельбу среди бела дня? Отличный способ завести знакомство. Порыв ветра снова принес аромат яблок, и я почувствовала, как рот наполняется слюной.
— Я, крошка, мог бы задать тебе тот же вопрос. — Рот Голубоглазого растянулся в широкой улыбке, которая показалась мне идиотской ухмылкой умалишенного. — Почему не призналась, кто ты есть на самом деле?
— Тебе известно мое имя.
Я с трудом преодолевала желание погладить Грейвса по голове. Ради бога, посиди тихонечко, дай мне его расспросить.
— Имя не раскрывает твоей сути, — возразил Кристоф и откинул назад голову, словно обращаясь к небесам, таким же голубым и холодным, как его глаза.
Вот тебе на! Поди тут разберись!
Он снова перевел взгляд на меня и слегка пожал плечами:
— Может, продолжим разговор? Разумеется, если сможешь удержать от подвигов свою собачонку.
Грейвс напрягся всем телом, но сидел не шевелясь и только тихо рычал. Потом медленно поднялся во весь рост.
— Кто он такой, Дрю? От этого типа противно воняет. Слава богу, Грейвс не утратил самообладания и говорил относительно спокойно.
— Посмотрите-ка на него. Чья б корова мычала. — Кристоф скрестил на груди руки. Его облепленная снегом фигура должна была вызвать смех, но почему-то смеяться не хотелось. — Я дампир из рода Куросов и честно в этом признался в прошлый раз. Охочусь за ночными тварями. А вот вы, мисс Андерсон, выдаете себя не за ту, кем являетесь на самом деле. Почему сразу не сказала правду?
— Ты убил моего отца, — возмутилась я, но голос звучал как-то неуверенно. — И после этого хочешь, чтобы я раскрыла все карты?
— Я и не думал убивать твоего драгоценного папашу. Просто припугнул. Но его было не остановить. Такой упертый. У него зуб на Сергея. — По лицу Кристофа пробежала тень, и он болезненно поморщился. Я с удивлением за ним наблюдала. — Впрочем, как у всех нас.
— Сергей? — Это имя ледяной сосулькой пронзило мозг, и тут я поняла, что мы все стоим на снегу и страшно замерзли. — Кто такой Сергей?
Кристоф уставился на меня, будто в жизни не слышал более глупого вопроса, а потом согнулся вдвое и странно засопел. К своему удивлению, я поняла, что он смеется.
Знаете, мне казалось, я успела привыкнуть к любым странностям, но здесь приходится иметь дело с чем-то совсем непонятным. Я схватила Грейвса за свитер и оттащила назад. Он не стал сопротивляться и только уронил на грудь голову, как напроказивший мальчишка.
— Мне совсем не жарко, — тихо сказал он и закашлялся.
— Ничего удивительного, — процедила я сквозь стиснутые зубы. — Думаю, нам нужно кое-что почитать. — Поворачиваться спиной к веселящемуся Кристофу не хотелось, поэтому пришлось пятиться назад, высоко поднимая ноги, чтобы не увязнуть в снегу. Двор выглядел так, словно здесь пронесся ураган. Слава богу, в середине дня дома у соседей никого нет.
Я чуть не упала на ступеньках крыльца, а Грейвс ухватился за перила, и мы зашатались, будто пьяные. Шаг за шагом мы поднимались наверх. Грейвс повис на мне, и его тело становилось все тяжелее. Казалось, жизненные силы вытекают из него, как вода из разбитой чашки. Весельчак Кристоф перестал смеяться и с интересом наблюдал за нами.
— Полагаю, зайти в дом меня не пригласят, — широко осклабился он, обнажая крепкие белоснежные зубы.
Но не клыки же. Во всяком случае, в данный момент.
— Нет, — решительно заявляю я и пихаю Грейвса кулаком в бок на случай, если ему понравится предложение Кристофа и он надумает об этом сказать вслух.
— Знаешь, ведь я вовсе не вампир. — Кристоф бесшумно двигался вперед, не оставляя следов на снегу. И как это ему удается? — И могу переступить порог твоего дома без приглашения.
Именно так ты и сделал, проник в дом, не обращая внимания на защитную магию.
— Спорим, ты говоришь так всем девушкам, — помимо воли произнесли губы, хотя я не собиралась говорить ничего подобного.
Грейвс тихо хихикнул. Продолжая пятиться назад, я подняла его на крыльцо. Создавалось впечатление, что Кристоф гонит нас, как овец, и это чувство вызывало раздражение. Голубоглазый с ухмылкой следил за нашими действиями. Он не торопился. Казалось, впереди у Кристофа целая вечность, и время плавно катится, скользя по снегу, как пролитое масло.
— Скоро он уснет, — сообщил Кристоф. — Ведь это было его первое превращение, верно? Когда и как сильно его укусили?
Я выдохнула облачко пара. Грейвс бессильно повис на моем плече. Трудно поверить, что совсем недавно он носился не хуже немецкой овчарки.
— Здесь я задаю вопросы, Крис, а ты на них отвечаешь. Скажи, черт возьми, кто ты на самом деле? И если отца убил не ты, то кто?
— Да ты, вижу, меня совсем не слушаешь. Я — дампир. Нас называют полукровками, но вообще-то в нас течет чуть больше одной шестнадцатой крови вампиров. Мы появляемся на свет в результате союза между женщиной и носферату. Уж об этом-то тебе известно.
После слов Кристофа внутри все сжалось. Вот это да!
— Очень мало. — Главным образом, из плохих фильмов.
— Ничего себе! Вы что, с луны свалились, мисс Дрю? — Он легко, словно балетный танцовщик, взлетел по ступеням, едва касаясь их ногами, напоминая грацией большую кошку. — Полагаю, о себе ты тоже не все знаешь.
Из головы не выходила мысль о яблочном пироге. Бабушка всегда подавала его с ломтиком сыра, как любил папа.
— Мне прекрасно известно, кто я такая. Я замерзла, умираю от голода и лопаюсь от злости. Благодарю за заботу.
Я машинально протянула руку к дверной ручке, намереваясь захлопнуть дверь перед носом у Кристофа, оставив его на веранде, но вдруг засомневалась.
Пять минут назад от двери оказалось мало толка. Тем не менее, ухмылка на разбитом до крови лице Кристофа вызывала большие опасения.