— Только смотри никому не рассказывай! — испуганно крикнула она мне вслед.
— Ты же знаешь меня, конечно никому, — пообещала я, лихорадочно строя планы с кого начать распространение этой приятной новости.
«Первой Тамарке скажу, — подумала я, срывая с места „Мерседес“. — Впрочем, нет, Тамарка слишком бизнесом занята и с достаточной скоростью эту информацию не распространит. Тогда кому же? Скажу Марусе! Нет, Маруся помирилась с Ваней и тоже задачу не осилит. Сейчас её больше волнует любовь. Кому же? Кому же первой рассказать? Ларисе? Нет, Лариса не потянет. Слишком пространно выражает свои мысли, здесь нужна другая скорость. Тосе? Тосе! — решила я. — Тося ради сплетён забросит даже самые важные дела, а скорость у неё сверхзвуковая.»
Только мобильный в руки взяла, чтобы срочно набрать Тосин номер, как раздался звонок. Звонила Тамарка.
— Мама, ты невозможная! — сразу закричала она. — Зачем довела до слез несчастную Юлю?
— Несчастной будет любая, зарящаяся на чужих мужей! — гневно заявила я и тут же свою мысль пояснила: — Её покарает Господь.
Однако, Тамарка не слушала меня, а с напором продолжала:
— Бедняжка прибежала ко мне и жалуется, что ты её преследуешь на каждом шагу.
От наглости такой я едва не задохнулась, но все же достойно ответила.
— Тома, — сказала я, — всего лишь борюсь за свою семью. У нас с Женькой ребёнок, если ты не забыла, а у Юльки только климакс.
— Что? — взревела Тамарка, будто я сказала, что-то очень неприличное. — С чего ты взяла?
— Нутром чую, — заверила я. — Но мне удивительно другое. Как можешь ты Юльку защищать, когда она совершила недостойный поступок?
— Какой? — сдержанно поинтересовалась Тамарка.
Я вторично едва не задохнулась, но чудом осталась жива и даже завопила:
— Какой? А ты не знаешь? Мужа моего увела, да ещё подруг против меня настраивает! Хочет, чтобы я осталась совсем одна.
Тамарка почему-то удивилась:
— Мама, при чем здесь твой муж? Ты говорила про недостойный поступок, который якобы совершила Юлька, так вот я хочу знать — какой?
— Она увела моего мужа, вот какой! Это ясно и коню.
— Мама, побойся Бога, ты так издевалась над Женькой, что назвать Юлькин поступок недостойным может только отъявленный негодяй. Осудить её ни у кого язык не повернулся, напротив, все сочли её благородной.
Дар речи отнялся у меня. Я молчала и думала: «Что делает там с моей Тамаркой эта подлая Юлька, если Тамарка такое несёт — Юльку называет благородной прямо в глаза. Надеюсь, Тома не под дулом пистолета со мной беседует.»
— Мама, ты где? — закричала Тамарка, обеспокоенная моим молчанием.
— Здесь, Тома, здесь, — откликнулась я, — слушаю и ушам не верю. Если бы ты знала от какой беды я тебя месяц назад спасла, то прямо сейчас со стыда от речей своих бессовестных сгорела бы.
Тамарка заволновалась:
— От какой? От какой беды? От какой ты спасла меня беды?
— От страшнейшей, — заверила я, имея ввиду тот бизнес, в который попытался ввязаться её трутень-Даня. — Спасла, как спасала не раз, но теперь больше никогда не спасу. Сама спасайся, — отрезала я и, отключившись от Тамарки, сразу же принялась звонить Тосе.
Насколько милей и нежней оказалась Тося. Тося с приятнейшими подробностями осудила Юльку, и хотя она (как обычно) без умолку щебетала, мне совсем не хотелось (как обычно) её перебивать. Понимала, что сказано сильно, и я не скажу лучше.
Так, задушевно беседуя с Тосей, я добралась до дома, поставила на площадку «Мерседес», вошла в лифт, поднялась на свой девятый этаж, открыла дверь и шагнула в прихожую.
И сразу же услышала злобное дребезжание. Бедный телефон едва не подпрыгивал на тумбочке, так он был недоволен, что никто не снимает трубку. Я нежно распростилась с Тосей и сняла трубку.
Это конечно же была Тамарка.
— Мама, ты невозможная! — сходу завопила она. — В квартиру звоню — не берёшь трубку, на мобильный звоню — занято! И занято и занято! Час уже занято! С кем можно столько трепаться?
— С чрезвычайно милым и приятным человеком, — ответила я.
Тамарка опешила:
— Это с кем?
— С Тосей, которая, в отличие от тебя, ни одного хорошего слова не может сказать про Юльку.
— Мама, тьфу на тебя! — разозлилась Тамарка. — Она о Юльке с Тосей уже разговаривает. Больше не нашла с кем поговорить? Лучше поговори со мной.
— Уже поговорила, — напомнила я.
Тамарка неожиданно заржала.
— Мама, расслабься и забудь все, что я тебе наплела. Все это фигня, я с Юлькой денежный договор подписывала.
— Как? — изумилась я. — Ты рискнула с ней заниматься бизнесом? И это зная, как она поступила со мной и с моим Женькой? Да Юлька умрёт, если чужого не возьмёт! Повтори, может я ослышалась, это правда? Ты подписала с ней договор?
— Да, Мама, и страшно! Страшно за тебя отомщу! Я не оставлю на Юльке трусов!
— Ха! Она только об этом и мечтает! Зачем ей трусы с такой излишней похотливостью?
— Я в другом смысле, Мама! По миру её пущу! Для тебя же стараюсь, так что, Мама, будь шире и хватит дуться.
— Никто на тебя и не дулся, — смягчаясь, ответила я. — Лишь немного удивилась…
— Значит мир?
— Мир! — проникаясь к подруге самыми светлыми чувствами, заверила я.
— Вот и чудненько, так что ты там про Даню моего говорила?
— Тома, — взвизгнула я, — иди ты к черту со своим миром! Даже и не рассчитывай, что хоть когда-нибудь возьмусь спасать тебя!
Я бросила трубку и тут же её подняла. На этот раз я затеяла диспут о Юльке сразу по двум телефонам, лишив Тамарку возможности продолжить нашу беседу. Я разглагольствовала до поздней ночи, обсуждала с подругами недуг Юльки и гадала как этот недуг отразится на моем Женьке и на всем остальном мире.
Женька, естественно, меня больше волновал, поэтому о нем мы больше и говорили. И Тося, и Лариса, и Маруся, и все остальные в одном мнении сошлись: Женька не выдержит подорванного здоровья Юльки и в скором времени вернётся ко мне.
С этой приятной мыслью я и заснула.
Иркутск.
Забайкальский военный округ.