«За месяц до своего дня рождения был эвакуирован санитарным вертолетом до Кабульского инфекционного госпиталя. День рождения встречал в больничной палате. Было, конечно, грустно. Зато этот день запомнил надолго».
«Оба раза был на выездах. Друзья подходили, поздравляли. Торт из печенья бойцы подарили, они его пропитали апельсиновым соком и вместо крема вареной сгущенкой проложили. Помню, шлем вручили, танковый, часы с музыкой. Всю классику можно было изучить! День рождения «в маю»… Вечером, в расположении, обычный набор из «чекушки»: сок, сосиски, «сиси» и пр. Водка-«керосиновка» по двадцать чеков бутылка. Основная закуска – картошка на комбижире в бачке и кабачки и огурцы маринованные, помнится, очень большие, трудно было из банки вытянуть».
По уставу солдат должен был стойко переносить тяготы и лишения военной службы. Да хоть бы он и «пел Лазаря»! Кто бы поверил жалобам на скверную еду? Положенный дневной армейский рацион, тем более в боевых условиях, вдвоем не осилить! Но едкая поговорка «Что положено, на то… наложено» имеет именно армейское происхождение. А к приезду проверяющих на столах даже цветочки вырастали. Впрочем, воровством солдатских харчей и показухой грешит история всех отечественных войн. А тут еще «духи» добавляли – им было все равно, какие колонны жечь, что с боеприпасами, что с консервами. Вот и получалось…
«Три банки консервов, две буханки хлеба, на десять человек. Рыбу в масле ел, в томате – нет. Так и питались с год. В Союз, в командировки, давали сухпай, можно было поесть нормально. В Хайратоне ребята балдели, видя, как я накинулся на жареную картошку. Потом в столовой зарядили кенгурятину. Вонючая, нюхнул и ушел. Вот и весь обед».
«Консервы и гречневая каша».
«Жарили рассольник из банок на противне. Называлось солянка на сковороде».
«Кашу, тушенку, сухари – все на противень, на костре поджаривали на всех».
«Было всегда много кабачков в уксусе, в трехлитровых стеклянных банках. Да где же столько водки взять? Как-то повезло, земляк файзабадский оставил ящик томатной пасты. Разводили, солили, получался томатный сок. Ну, последствия понятны, да?»
«Сечку даже по тарелкам не раскладывали, чтобы посуду не мыть, выносили бак с кашей, и желающие могли оттуда тушенку вылавливать».
«Удавалось иногда подстрелить дикого козла, фазана. Сухпай брали в горы на пять дней, а там – как повезет».
«Раз в месяц выдавали офицерский доппаек: заплесневелый «Ростов» или такой же «Казбек», по желанию – тридцать пачек, полтора килограмма сахара-рафинада, пять банок сгущенного молока (прогорклого и песчанистого), несколько банок зеленого горошка, десять банок консервов рыбных в масле и томате, галетное печенье, пачку индийского чая».
«Давали кенгурятину. Дристал весь состав».
«Красная рыба» – килька в томате! Какой-то умник придумал ее варить, но после этой процедуры жрать ее невозможно, от изжоги помрешь».
«Разгружал из «коровы» (вертолет Ми-6) полутуши свиные с клеймами – «Made in Hungary» 1953 yer».
«Однажды привезли свежую картошку. Выложили на воздухе просушить. Поставили часового. «Стой, кто идет? Свои. Проходи!» К утру картошка исчезла. Всю ночь мангруппа жарила, варила. Однажды завалили верблюда. Мясо жесткое, желтое. Потом видим – корова! Народ ломанулся и давай гнать ее на минное поле. Рвануло… Через полчаса – рожки да ножки».
«Голодные были всегда. О ПХД (пункте хозяйственного довольствия) не говорю – все дерьмо, и того мало. Сухпай – праздник. На выезде тащили все, что можно съесть. Полк встал на ночевку у бахчи; все еще, мягко сказать, не очень зрелое, но наутро не осталось ни одного арбуза, ни дыни».
«Подстрелил розового пеликана, часть сварили (розовый жир вылили, вонючий), а так – ничего, как свинина с рыбой. Ели крабов, черепаха – очень вонючее животное, как и дикобраз, змея и варан, но ели с голода».
«Кормили нас отвратительно. Овес в дырявых мешках пополам с мышиным и крысиным дерьмом. Единственное, что спасало, так это сухпай».
«Пожрать – сплошные проблемы. Смешно, но мы афганские продукты охраняли, а сами ели всякую тухлятину. Один раз рискнули шашлык приготовить. Ночью, без света, на стройке. Это чтобы офицеры не отняли и не разогнали. Дожарили до угля на шампурах. Правда, не только из-за освещения. С нами девчата были из контракта. Хуже всего пришлось моему сменщику. Ему попался очень жадный прапор. В столовую не успеть, а на выездах прапор экономил. Так и дошло дело до голодного обморока».
«Вода в Хайратоне – пургена не надо. Пили отвар верблюжьей колючки. Если засекали во фляге воду, то могли и на «губу» определить».
«До сих пор не понимаю, почему спирт из самолета – красного цвета. Пить можно, но цвет поначалу давит на психику».
«Что полагалось нашему солдату, мало кто знает, кроме тех, кто это выдавал. Приехали на охрану дивизиона на двух танках, к чужим. Даже сахар к чаю не дали. Я к начальнику штаба: «Жратва или самоуход на танках!» Тут же приказ: выдавать норму пайка на 2 экипажа. Потом жратву девать некуда было».
«Хлеб цвета (да и вкуса) свежеуложенного асфальта. Когда и его не было, ели спиртованный или сухари из цинкового ящика. Кашу давали с мышиными «орешками». Свежее мясо – собачатина или если барана у «духов» сопрешь».
«Начало Афгана – снабжение ни к черту. Черный хлеб внутри, как клей, белый не лучше, норма маленькая. Отрада – сухари черные, в банках».
«Из арыка крабов тягали, по три ведра за полчаса. Под чарс (гашиш) улетали в момент».
«Полгода на ужин давали пюре из порошка с камбалой в томатном соусе. Консервы вздувались, так их отваривали…»
«Хорошо, когда на операциях удавалось разжиться продуктами – мука, рис, мясо, жир (пакистанский, в таких больших жестяных банках). Вот тогда и пировали».
«В изобилии была килька в томате. Вздутая. Рота вся животом маялась!»
«На посту над Алиабадом дорожку к блиндажу вымостили консервными банками с «красной рыбой». Поперек горла стояла. Ну, кто хотел, мог ковырнуть себе кильки».
«Если летом, то банку каши гречневой (рисовой) и чай зеленый с утра. До вечера хватало, мне, офицеру. С солдатом – не равнять! В девятнадцать лет кушать по-иному хочется».
«В начале с куревом было плохо. Чай курили. Потом «Охотничьи» – смерть на болоте! «Донские» – та же махра, но повкуснее. Хоть бы одна падла додумалась «Приму» на курево выдавать! Экономили? Кто-то помнит, что это были сигареты седьмого класса?!»
«Охотничьи» – смерть пограничника. «Памир» – нищий в горах».
«Донские» – самые конченые, как будто отсыревшие всегда были. Вонючие. Когда курево заканчивалось, перезабивали с чаем либо самокрутки крутили».
«Лапшу катали из муки, которую надо еще было просеять от жучков и червячков».
«У афганцев покупали мясо, зелень, капусту цветную, рис, лепешки и водку. А «экономистов», которые «ни грамма в рот, в п…зду ни сантиметра», близко не подпускали. Из-за таких и войну афганскую прое…ли. Пиво пили баночное и бренди «Нерон». Уточняю, на свои! Четыреста майорских чеков на еду хватало. В столовую не ходили – смертельно опасно. По роду службы была возможность получать продукты сухим пайком. Это самое выгодное дело».