— Золотой Дождь слушает. Прием.
Из полка передали:
— Говорит Цветник. Золотому Дождю возвращаться. Прием.
— Золотой Дождь понял. Каким маршрутом? Прием.
— Хинка и Лёве ведут бой с превосходящими силами противника. Большие потери. Семнадцать наших танков уничтожено. Исходный пункт Золотого Дождя недоступен. Конец связи.
Радио умолкло.
Это означало, что полк ведет тяжелый бой с большими танковыми силами противника и несет значительные потери. Мы, разведгруппа, должны были попытаться вернуться к своим, но как — непонятно. Путь был перекрыт русскими. И пользоваться радио было запрещено.
Три больших танка громыхали по холмистой местности, высоко вздымая фонтаны грязи. Пронеслись через село, где не оставалось в живых ни людей, ни животных. Кое-где горели дома, на дороге лежало несколько трупов мирных жителей.
Порта попытался обогнуть их, но танк проехал по одному. Нам показалось, что мы это ощутили.
Выехав из села, мы увидели несколько грузовиков, двигавшихся на север. Когда мы въехали в один из оврагов, нас встретили сильным пулеметным огнем. В ответ заработали наши пулеметы, и противник быстро прекратил стрельбу.
Оказалось, в овраге укрывались раненые русские. Разоружая их, мы обнаружили раненную в грудь женщину с погонами лейтенанта. Нам сказали, что она командовала танком, который подбили под Веледниками.
Оставив русских, мы поехали дальше на запад. У небольшой рощицы нас обнаружила группа Т-34 и пустилась следом. В наш задний танк угодило несколько снарядов, и он запылал, как факел. Из пяти членов экипажа не спасся никто. Мы видели, как командир высунулся из башни, потом упал в кроваво-красное пламя.
Затем подбили танк Штеге. Из него выскочили четверо. Мы развернулись, чтобы прикрыть их, и они взобрались на нашу машину. У одного ефрейтора застряла нога между траками, и когда мы тронулись, его раздавило. По степи разнесся пронзительный крик. Штеге заткнул уши и страдальчески скривился.
Не успели мы далеко отъехать, как перед нами появились пять русских танков и открыли огонь. Мы подбили один, он загорелся. Остальные четверо яростно повернули башни для новой атаки.
Старик приказал вылезти. Тяжело дыша, мы побежали по зеленой траве, представляя собой в черных мундирах прекрасные мишени. Никакого укрытия вокруг не было. У нас оставалась единственная возможность спастись: притвориться мертвыми.
Один за другим мы попадали и лежали совершенно недвижно, но с колотящимся сердцем.
Танки остановились в ста метрах от нас. Мы не смели взглянуть на них. Лежали как убитые.
Прошло несколько минут. Нам они показались мучительной вечностью. Один мотор заработал. Раздался громкий выхлоп. Танк очень медленно проехал мимо нас в трех-четырех метрах. За ним второй, третий. И наконец четвертый, так близко, что мы боялись, он нас раздавит. Мы могли бы, вытянув руку, коснуться гусениц.
Едва он проехал, Порта подскочил и укрылся за ним. Мы, охваченные страхом, продолжали лежать.
Порта помахал нам рукой, но мы были словно в параличе. Над нашими головами просвистел снаряд и взорвался в нескольких метрах от нас.
Русский танк тут же развернулся, чтобы ответить на огонь противника. Его вели несшиеся к нам несколько «пантер».
Они промчались мимо нас, сотрясая землю. Т-34 стал поспешно удаляться.
Мы вскочили на последнюю «пантеру» и вскоре оказались в своем полку — потрясенные, но живые.
На другой день мы получили новые танки и двинулись на восток, где, по слухам, были окружены крупные силы Третьей танковой армии. Нашей задачей было прорвать петлю, которую русские затягивали все туже и туже. Мы представляли собой три обстрелянных танковых дивизии, это более четырехсот танков.
Нам предположительно противостояли русский кавалерийский корпус под командованием генерал-лейтенанта Мешкина, Сто сорок девятая гвардейская танковая дивизия и Восемнадцатая кавалерийская дивизия.
Мне это движение казалось бесконечным. Над степью ярко светила луна, и ночь казалась заполненной призраками. Когда туча закрыла луну, все окуталось бархатной темнотой, и мы с трудом видели друг друга.
Время от времени мы сбивались с пути, танкам приходилось разворачиваться в невозможных местах. Некоторые сползли в речки и стояли в воде вверх днищем. Экипажи утонули, будто крысы в ловушке.
Нам было строго-настрого приказано ни в коем случае не открывать огня.
В одном месте мы увидели в пятидесяти метрах пять ехавших на север Т-34. Они скрылись, не обратив на нас ни малейшего внимания. Видели и укрепления по обе стороны дороги. Старик клялся, что в них сидят русские.
Среди ночи колонна остановилась. Никто не знал, почему. Повсюду стояла тишина. Зловещая тишина. Мы стояли, растянувшись на полтора километра, один танк за другим.
Старик высунулся из башни, но тут же юркнул обратно с вскриком.
Малыш уставился на него.
— Черт возьми, что там такое?
— Посмотри сам, — ответил Старик.
Малыш высунулся по пояс из бокового люка, но тут же подался назад.
— Господи, это русские!
— Русские? — переспросил Порта. — Где?
— Там, — прошептал Малыш, указывая пальцем.
Тут послышался легкий стук по башне, и кто-то по-русски попросил сигарету.
Порта первый собрался с духом. Открыл люк и молча протянул сигарету темной тени. Вспыхнула спичка, осветив худощавое лицо под русской пилоткой. Русский затянулся и довольно произнес:
— Спасибо!
Русские кишели вокруг танков. Из темноты все появлялись новые. Видимо, они принимали нас за своих.
Мы с секунды на секунду ожидали стрельбы, но русские привалились к танкам и болтали. Пытались с нами шутить, но мы лишь изредка односложно отвечали.
Один из них выкрикнул:
— Скучный вы, танкисты, народ! Веселого слова ни от кого не услышишь!
Другие поддержали его. Старику пришлось удерживать Малыша, когда кто-то пообещал набить ему морду за то, что не отвечает.
Он прошипел:
— Еще не было случая, чтобы кто-то вызвал Малыша на драку и ему это сошло с рук. Думаешь, я боюсь своры паршивых Иванов?
— Если вылезешь и начнешь драться, — усмехнулся Старик, — тебе конец. У меня такое впечатление, что Иванов здесь миллионы.
Малыш сверкал глазами. Мы оцепенели от страха, что он поднимет крик.
— Черт возьми, они должны видеть, что на башнях у нас кресты, а не звезды, — прошептал Легионер.
Порта заговорил с ним по-русски, Легионеру удавалось отвечать односложными словами.
Мы на всякий случай приготовили пистолеты и гранаты.