— Мы проделали в нем дырку, — удовлетворенно говорит Малыш и с презрением плюет на кровавые пятна.
— Он истечет кровью, как паршивая крыса, — говорит довольный Грегор.
— Однако если этот ублюдок выживет, нам придется скверно, — с беспокойством говорит Малыш.
— Думаю, можно вернуться и сказать нашим, что мы продырявили эту тварь, — решительно заявляет Малыш. — Кровь не могла вытечь из него, если он не ранен, так ведь?
— Они удавят нас, если узнают, что мы их обманули, — уныло говорит Грегор.
— Кончай ты ныть, — спокойно говорит Малыш. — Если мы проделали в нем недостаточно большую дырку, то вернемся и сделаем дело получше. Только он должен быть мертв. Черт, он потерял, по меньшей мере, пятнадцать литров своей крысиной крови, это больше, чем Бог дает людям!
— Это странно, — соглашается Грегор, — давай посмотрим еще раз. Я бы хотел иметь возможность сказать, что пнул его труп. Но тот, который мы видели, убежал, так ведь? А трупы бегают не особенно часто!
— Может, мы так напугали его, что он будет помалкивать? — говорит Малыш.
— Возможно, — соглашается Грегор, — тогда он переведется куда-нибудь подальше отсюда, чтобы мы не смогли до него добраться, и другие не узнают, что он еще жив. Это знаем только мы двое, и то не уверены. Давай будем искренне верующими. Мы верим, что он мертв!
— Послушай, — нервно говорит Малыш, сдвигая котелок на затылок, — Не думаешь ли ты, что мы ранили кого-то другого и видели его кровь?
— Думаю, так оно и есть, — убежденно говорит Грегор. — Этот тип был выше Эмиля. И, кажется, на нем была финская форма!
— Господи, Господи, — кричит Малыш, складывая руки, словно на молитве. — Давай больше не думать об этом! Если мы ранили какого-то финна, эти северяне пожалуются немецким властям. Эмиль знает, что мы преследовали его, и расследованием займется его отдел. Не нужно быть никаким Шерлоком-чертовым-Холмсом, чтобы выяснить, кто стрелял в этого заполярного героя!
— Ты прав, — уныло говорит Грегор. — Перспектива мрачная. Но в любом случае будем утверждать, что мы его прикончили. Не отходили от тела, пока не нашпиговали его пулями, ясно?
— Надеюсь, ты знаешь, что мы делали, — бормочет, кривя гримасу, Малыш, — только не забывай про Порту и Вольфа! Эти двое коварных типов будут расспрашивать всех и, если Зиг еще жив, наверняка это выяснят!
В этот же вечер на квартире Гофмана устраивается веселый праздник, Малыш и Грегор на нем почетные гости.
— Вот так мы обходимся с шантажистами, — восторженно кричит Барселона. — Никаких разговоров. Молниеносное действие!
Пиво сдобрено сливовицей, и веселость компании поднимается до небывалых высот. Пение слышно даже на позициях русских:
Denn wir wissen, dass nacht dieser
Not Uns leuchter hell das Morgenrot! [97]
— Мы всадили ему пулю прямо между глаз, — с привычной легкостью лжет Малыш и даже сам в это верит. — Пули с чмоканьем входили в него! — похваляется он, с силой ударяя по столу обеими руками.
— И кровь била из него струями, — радостно улыбается Грегор. — Все вокруг было в крови! Она струилась по сточным канавам! Это походило на Стокгольмскую кровавую баню [98] !
— Перед уходом я всадил ему в задницу три пули, — нагло заявляет Малыш, сгибая указательный палец.
— Merde alors! [99] Что вы сделали с трупом? — деловито спрашивает Легионер.
— Бросили в очень глубокий подвал, — с пылкостью отвечает Малыш. — Слышали б вы, как он шлепнулся на дно!
— Надеюсь, ты сможешь найти этот подвал снова? — спрашивает Порта с недоверчивым блеском в глазах.
На другое утро Гофман выводит их на чистую воду.
— Много вчера было крови? — саркастически спрашивает он, встав перед Малышом.
— Много, — заверяет его Малыш. — Литров двенадцать — пятнадцать, не меньше!
— А труп вы бросили в глубокий подвал? — продолжает Гофман.
— Честное слово, — торжественно заверяет Грегор. — Мы слышали тяжелый удар, когда он шмякнулся.
— Тогда, может быть, вам будет интересно узнать, что я только что разговаривал с этим трупом по телефону и что этот труп обещал обратить на нас очень серьезное внимание!
Малыш хочет повернуться и побежать со всех ног, но в живот ему упирается дуло автомата.
— Стой на месте, — угрожающе улыбается Порта. — А то покажу, как лживых ублюдков вроде тебя стирают с лица земли!
— Тут, должно быть, какая-то ошибка, — в смятении мямлит Грегор.
— Конечно! И очень большая! — рычит, скрежеща зубами, Гофман. — Но ясно одно. Я разговаривал с Эмилем Зигом. Может, вам также будет интересно узнать, что поступило сообщение о попытке убийства финского сержанта и что это дело поручено Зигу!
— Скверное дело, — вздыхает Малыш.
— Рассказывайте, — требует Порта, сузив глаза.
— Было темно, как у каннибала в заднице, — объясняет Грегор. — Мы стреляли в какого-то идиота, но, видимо, это был не Эмиль, раз герр гауптфельдфебель разговаривал с ним сегодня по телефону. Не часто бывает, чтобы звонили покойники!
— Нужно его прикончить, — решительно говорит Вольф. — Другого выхода просто нет.
— Еще бы, — замечает Порта. — Он опасен, как кобра в теплой постели, и теперь жаждет нам отомстить!
— А нельзя заявить на него в гестапо? — наивно предлагает вестфалец. — Шантажировать людей — это преступление.
— Ты до того туп, что вообще странно, как до сих пор живешь на свете! — презрительно кричит Малыш. — Только слабоумные просят гестаповцев о помощи!
— Предлагаю устроить налет на его берлогу и отстрелить ему башку, — говорит Грегор, наполняя стаканы пивом из запасов Вольфа.
— До него будет трудно добраться, — говорит Барселона с сомнением в голосе. — Он живет в центре старого форта. Ворота там крепкие, как в тюрьме.
Порта поднимает свой стакан и с жадностью пьет, потом запускает зубы в кусок горячей свинины.
— Я знаю этот треклятый форт. Без большого количества тротила туда не ворваться. При этом взлетит на воздух много людей, но и для нас дело может кончиться внезапной смертью. Дайте мне чашку кофе, я придумаю что-нибудь еще!
— У меня есть план, — говорит Малыш, вертя свой автомат. — Давайте пригласим этого идиота к себе и основательно обработаем. Я знаю способ сделать из него приличного, рассудительного гражданина.