Малыш стал возиться с взрывателем гранаты.
— Я подпалю ему задницу.
Старик оттолкнул в сторону Порту и Малыша. Грузной поступью, размахивая руками, подошел к громадному танку.
— Привет, кореш. Скажешь для порядка пароль?
— Шарихорст, — ответил командир с широкой улыбкой.
Марке ткнул локтем Юлиуса Хайде.
— Смотри! У этого дерьма на петлицах эсэсовские мертвые головы [83] . Если это майковские морпехи, меня вырвет.
— C'est le bordel [84] , — пробормотал Легионер. — Они здорово вляпались.
Первый танк тронулся к заграждению на дороге, где было установлено восемь противотанковых мин. Мы взобрались на него.
Увидев у нас «коктейли Молотова», человек в башне занервничал.
— Хочешь сигару? — спросил Порта, протягивая гранату, ее фарфоровое кольцо [85] опасно свисало из отверстия.
С грохотом подъехал следующий танк, «Тигр-1», и остановился вплотную за первым; это было серьезной тактической ошибкой. Мы не поверили своим глазам, когда остальные четыре сделали то же самое.
— Бабы тут у вас есть? — спросил командир первого.
— Оружие есть, — улыбнулся Порта.
— Прибыли из Рима? — спросил Марке, подбрасывая и ловя гранату, будто фокусник.
— Почему у вас разные танки? — с любопытством спросил Порта. — Зачем вы пригнали их к нам? Мы учебный полк. «Тигр-1» знаем. Избавились от них три месяца назад. Где начинал службу?
— Во Втором танковом, в Айзенахе.
Старик вытолкнул меня вперед.
— Вот один из ваших.
Я улыбнулся.
— Не припоминаю тебя. В какой роте был?
— В четвертой.
— А, да, командиром у вас был гауптман Краевски. Кто командовал полком?
— Майор фон Штрахвиц [86] .
Он был хорошо осведомлен.
Старик толкнул меня локтем, но я не понял, что он имеет в виду.
— Фамилию адъютанта помнишь? — спросил я. — Вечно ее забываю.
— Обер-лейтенант фон Клейст, — улыбнулся обер-фельдфебель с дрезденским акцентом.
— Когда покинул полк? — спросил я.
— Сразу же после Ратибора.
— Знаешь, где сейчас граф Гиацинт фон Штрахвиц?
Этот человек не смог скрыть нервозности.
— Что это за допрос, черт возьми? — раздраженно выкрикнул он. — Откройте это заграждение и пропустите нас. Нам нужно доложить о прибытии. — Он протянул нам несколько разных документов и указал на печать. — Как видите, мы едем прямо с командного пункта армии. Так что кончайте разводить муру.
— Успокойся, — сказал с усмешкой Порта. — Эта кампания — неспешное дело. Не стоит выходить на тонкий лед. Вылезайте из танков, и мы подгоним их к месту. Майор Майк предпочитает видеть над башнями знакомые лица.
— Это тот, что служил в американской морской пехоте?
— Да, приятель. В Шаффилдских казармах. На Гавайях.
Тот сглотнул.
Малыш пошел вдоль ствола пушки. Сунул в дуло гранату и стал небрежно поигрывать фарфоровым кольцом.
— Что ты там затеваешь, черт возьми? — крикнул обер-фельдфебель. И что-то сказал сидевшему внутри экипажу; мы не расслышали, что, но увидели, как пришел в движение зловещий глаз огнемета.
Легионер, забравшийся на задний люк, с любопытством заглянул в башню.
— On lui coupe les couilles! [87]
Он опустил большой палец вниз, и тут же раздался выстрел его пистолета.
Человек в башне повалился вперед. В открытые люки полетели «коктейли Молотова». Вольф размахнулся и мастерски бросил противотанковую мину под башенное кольцо третьего «тигра».
Раздался оглушительный взрыв, и пятнадцать тонн стали взлетело на воздух. Крупнокалиберная пушка с длинным стволом улетела в сосновый лес, клочья тел были разбросаны повсюду. Вокруг нас разливался горящий бензин; взрыв следовал за взрывом, словно при извержении вулкана.
Посреди этого ада стоял, пошатываясь, молодой врач с санитарной сумкой. Он кричал что-то неразборчивое, лицо его было перемазано кровью, половина носа исчезла.
Горящее масло, бензин и тошнотворный запах горелой плоти заставили нас лечь.
Все шесть танков были в огне.
— Предатели, — пробормотал врач и бросился на землю рядом с Портой.
— Американцы немецкого происхождения, — поправил его Порта. — Правил на этой войне нет. Сплошная хитрость и нечестная игра. Если б эти недотепы выбрали роту, где танки на ремонте, а не избранный полк особого назначения, их затея бы удалась.
— Нужно было потрудиться раздобыть для петлиц танкистские мертвые головы, — пробормотал Малыш. — Все знают, что эсэсовских танков здесь нет.
Порта поднялся и равнодушно поглядел на горящие танки.
— Теперь я хочу трахаться! — объявил он.
Мы установили в сосновом лесу сорок два березовых креста с именами американских танкистов. Каждый получил по заслугам.
Монте-Кассино — это название, монастырь, полузабытое местечко к югу от Рима? Нет, столь неописуемый ад, что даже самые яркие таланты не смогли бы отобразить его ужасы. Место, где мертвые по пять раз получали смертельные ранения. Место голода и жажды.
Кладбище молодых людей от двадцати до тридцати лет.
Траншеи были заполнены трупами. Трупов было очень много. Мы уже не пытались убрать их. Шли по ним, отскакивали и цепенели от ужаса, когда они издавали «И-и-и-и!» и — еще раз — «И-и!» Извини, приятель, я думал, ты мертв.
И они были мертвы. Этот крик вырывался из широко раскрытых ртов, когда мы наступали им на живот, наполненный газами.
Что было самым худшим? Ураганный огонь? Голод? Жажда? Поблескивающие штыки? Горящая смесь огнеметов? Или голые крысы величиной с кошку? Не знаю. Но чего никогда не забудем ни я, ни другие бывшие там солдаты, это смрад. Сладковатый смрад трупов, смешанный с хлором. Он держался у лежавших в госпитале раненых месяцами, вызывая рвоту у врачей и медсестер. Мундиры их сожгли, но этот смрад въелся до костей. Смрад Монте-Кассино.