«Ловко! – подумала Октавия. – Потребует за помощь пятьсот золотых, не меньше!»

– Нет! – сказал Игорь.

– Мы можем силой! – нахмурилась Октавия.

– Что помешает мне снова разбить нос? Свяжете мне руки? Тогда не забудьте и рот заткнуть! Думаю, в таком виде я нолам понравлюсь.

«Духи Гадеса! – мысленно выругалась Октавия. – Вот же сволочь!»

– Чего ты хочешь? – спросила Клавдия.

– Пусть храм переуступит мой контракт – той, кого я выберу.

– Ни за что! – воскликнула Октавия.

– Как знаешь! – пожал плечами Игорь и повернулся к Клавдии: – У меня к тебе вопрос, претор. Когда суд над Лавинией Варр?

– Кхм… – кашлянула претор. – Я не готова ответить. Дело надо изучить.

– А что там изучать? Все просто. Есть заявление потерпевшего и свидетеля, улика в виде кинжала. Я настаиваю на скорейшем рассмотрении обвинения в суде, пока меня тут не зарезали. Кстати, если это случится, Рома восстанет – могу вам это обещать. Тогда речь пойдет не о контракте и даже не о должностях – о ваших жизнях.

– Выйдем! – сказала Клавдия жрице.

– Он не посмеет! – сказала Октавия, когда они выбрались из подвала.

– Уже посмел! – возразила претор. – Боюсь, ты не поняла, понтифик: этот мальчик держит тебя за горло. Он оказался неожиданно умным. Вдобавок кто-то не менее умный его просветил. Пришлым, прибывающим в Пакс, неизвестны наши обычаи, они не говорят по-латыни. Этот не только знает язык, но и догадался, что крикнуть. Зачем «фармацевта» отправили его к нам, не понимаю, но на твоем месте я бы остереглась. Уступи! Что тебе в его контракте?

– Дочь! – сказала Октавия.

– Предложим ему отказаться от обвинения. Уступка за уступку. Думаю, он легко согласится. Не похоже, чтобы пылал местью.

– Но он посмел… – Октавия сжала кулаки.

– Хочешь испортить ему торжество? – усмехнулась претор. – Это нетрудно. До сих пор не было случая продажи контракта вновь прибывшего мужчины. Мы вправе сделать это публично. Да так, что в Роме станут плевать ему вслед. Идет?

– Сколько? – спросила Октавия.

– Тысяча золотых! – торопливо сказала Клавдия.

– Если сумеешь оставить его в храме, – сказала Октавия. – И пятьсот, если контракт придется продать.

– Ладно! – согласилась претор.

10

Игрр, выставленный на продажу. Голый

Проснулся я рано. В подвале стоял сумрак. Свет, падавший из окошка под потолком, едва рассеивал ночную темень. Некоторое время я лежал, вспоминая события вчерашнего дня. С претором мы договорились быстро, чему в немалой степени способствовала бушевавшая за оградой толпа. Я отказывался от обвинения Лавинии, взамен храм соглашался уступить мой контракт и не мешать в выборе нового владельца. И никаких стерилизующих микстур! С последним согласились с зубовным скрежетом. Мне талдычили про закон, но я напомнил, что не служил в храме, поэтому не подпадаю под его действие. В доказательство предъявил руку без браслета. Верховная пыталась возразить, но претор отвела ее в сторону и что-то прошептала. Жрица неохотно кивнула. Наши обязательства нанесли на пергамент, претор, верховная и я их подписали, после чего к тексту приложили печать. Я умылся, переоделся и, сунув свой пергамент за пазуху, отправился показаться народу. Вместе с парнями.

– Как у тебя? – спросил Олег дорогой. – Получилось?

– Вроде, – ответил я.

– Если что, кликни! – предложил Олег. Он оглянулся на шагавшую следом «штангистку». – Я этой… Так врезала, падла!

Я промолчал. Мы вышли на крыльцо храма, и в открытые ворота запустили нол. Стража остановила их у ступеней. Претор, взывая к тишине, подняла руку и начала говорить. Я, перекатываясь с носков на пятки, выслушал легенду об испуганном пришлом, который поскользнулся, упал и очнулся в гипсе… То есть разбил нос, после чего, не приходя в сознание, воззвал к народу. Толпа слушала недоверчиво, но вид нас, чистеньких и здоровеньких, говорил в пользу официальной версии. Изложив ее, претор умолкла, и я насторожился. О продаже контракта не объявили. Теперь понятно, о чем шепталась эта жаба с понтификом. Нечестно играют! Толпа разойдется, меня уведут в подвал, где отберут пергамент и примутся выколачивать дурь. Я поднял руку.

– Претор не все сказала! – объявил, когда толпа обратилась в слух. – Поскольку наши отношения с храмом… хм… не сложились, мой контракт решили переуступить. Вот! – Я извлек наружу пергамент. – Подойди! – попросил стоявшую впереди димидию. Та легко взбежала по ступеням. – Читай! – сунул я ей документ.

– Все правильно! – подтвердила димидия, она же Лола, декурион турмы «диких кошек», пробежав глазами текст. – Контракт Игрра продадут! Он сам выберет его владельца!

Толпа зашумела. Некоторые нолы улыбались, большинство выглядели недовольными. Нетрудно было догадаться, почему.

– Передай документ Виталии! – шепнул я добровольному глашатаю.

– Сделаю! – шепнула она и спрятала пергамент за пазуху.

– Умница!

Я наградил ее поцелуем. Лола улыбнулась и скользнула в толпу. Следом устремились фигуры в коротких туниках и штанах. «Кошки» не стали переодеваться и явились в храм в военной форме. Декурия Лолы в полном составе, все вооружены… Не отберут! «Штангистка» и претор это тоже поняли.

– Контракт пришлого по имени Игрр действительно будет переуступлен храмом, – вздохнув, объявила жаба. – Завтра, с началом третьего часа [20] его представят в амфитеатре. Нолы и кварты не допускаются. Расходитесь!

Стража увела парней, а меня проводили в подвал. Сопровождала меня «штангистка», и я заподозрил неладное. Не зря. Как только мы спустились вниз, «штангистка» сунула факел в кольцо на стене, после чего попыталась врезать мне по почкам. Я отпрянул и наудачу махнул кулаком. И надо же – угодил «штангистке» в глаз. Та зашипела и инстинктивно прикрылась ладонями. Я воспользовался и провел апперкот. Классический – в подбородок. «Штангистка» покачнулась и рухнула на каменный пол. Я подул на отбитую руку, наклонился и снял с пояса поверженной ключ. Камеру отделяла от коридора решетчатая дверь, запираемая на висячий замок, дужка его цеплялась за прутья. Я скользнул в камеру и закрылся. Пусть теперь достанет!

«Штангистка» очнулась скоро. Поднявшись, она приблизилась к двери и, ухватившись за прутья, попыталась ее открыть. Дверь не поддалась. Замок и решетку делали на совесть.

– Отдыхай, дорогая! – посоветовал я. – У тебя выдался трудный день.

«Штангистка» не отозвалась. Дернув решетку еще разок, ушла, прихватив с собой факел.

Воспоминания привели меня в хорошее настроение. Я вскочил, стащил тунику и приступил к зарядке. Дома я предварительно совершал пробежку – привычные пять километров, но в камере бегать негде, поэтому, разогрев мышцы, я для начала отжался от пола, а после приступил к приседаниям. Добивал первую сотню, когда на лестнице раздались шаги. Вскоре на стенах затрепетали блики от факела.