— Духовое ружье, — сказала Хосеба. — Самое страшное оружие индейцев.
Луиза продолжала следить за действиями Ронно. Очевидно, он собирается выстрелить из своего “ружья”. Но в кого? Нигде не было видно ни зверя, ни даже крохотной птицы. И почему это ружье “страшное”? Что можно сделать при помощи стрелы, которая длиной не превосходит карандаш?
Между тем Ронно прокрался к большому раскидистому дереву. Вот он поднял трубку, ее конец приставил к губам и дунул. Еще через секунду раздался шум, хлопанье крыльев, и, сбивая листья, на землю свалилась большая серая птица. Хосеба подняла ее, показала Луизе. Горло птицы было пронзено стрелой — как раз под головой с массивным клювом.
Ронно сказал несколько слов — отрывисто, неторопливо, не сделав ни одного движения или жеста. Все это время он глядел только на Хосебу. Та перевела:
— Охотник высматривал в сельве серого тукана, как только встретился с нами. Считает удачей, что быстро обнаружил эту птицу. Печень серого тукана, если ее съесть еще теплой, — целебное средство при ранениях.
— Я восхищена его мастерством. Даже не успела заметить, как он прицелился.
Хосеба перевела индейцу слова Луизы. Тот коротко кивнул, одним точным движением разорвал птицу надвое и пошел к носилкам.
Хосеба сказала:
— Он любит отца, считает его братом. Случилось так, что отец убил зеленую древесную змею, когда та готовилась с ветки упасть на плечо Ронно. Зеленая змея — самая опасная тварь сельвы. От ее укуса человек умирает через минуту…
— Этот Ронно ни разу не посмотрел в мою сторону с тех пор, как мы встретились. Почему?
— Дело не в вас лично. С некоторых пор индейцы, населяющие район Синего озера, стали прятаться от посторонних. Наша группа — исключение. Мы проверены. Всех остальных пришельцев они считают врагами.
— Значит, и меня тоже?
— Пока вы с нами, вас не тронут.
— Так было всегда?
— Нет! По своей натуре они добрые и честные люди. У них не случается обманов, краж. Если житель сельвы поймал две рыбы, одну обязательно отдаст соседу, у которого нет пищи… Вы сами видели: Ронно и его спутники только появились из леса, как сразу взялись за носилки. Или вот — индеец тащит носилки, а сам высматривает на деревьях нужную птицу, чтобы добыть ее и как-то помочь раненому другу…
— А давно индейцы не жалуют посторонних?
— С того времени, когда близ Синего озера стали рыскать отряды, охотившиеся на жителей сельвы.
Луиза насторожилась.
— Вот так новости! — воскликнула она, подзадоривая Хосебу продолжать рассказ. — Когда-то белые охотились на черных в Африке, превращали их в рабов и везли в Америку. Теперь что же, наоборот — в Америке ловят индейцев и отправляют в Африку?
— Куда отправляют пойманных индейцев, я не знаю, но что на них устраивают облавы, как на диких зверей, — это факт. Окружают большое поселение, истребляют мужчин, хватают женщин, детей и исчезают. Это началось давно.
— И продолжается?
— А как же! — Хосеба понизила голос, пальцем показала на раненого: — Отец получил пулю, потому что вступился за индейцев.
— У вас общий с ними лагерь?
— Нет, мы живем порознь. А в тот день решили навестить Ронно и его родственников. Их человек сорок, живут в двух больших хижинах — кокалях. Нас встречали обитатели обоих кокалей — все до единого. Маленьких детей матери несли на руках. Это дань уважения моему отцу. Еще бы, человек бесплатно раздает хинин, тогда как странствующие купцы и миссионеры за каждую таблетку требуют золото.
— А индейцы платят?
— Куда им деваться! Для жителей сельвы малярия страшный бич. Болеют целыми семьями. Иной раз наблюдаешь такую картину: жара, на термометре сорок пять в тени, а в нищенской хижине отец, мать и ребятишки у пылающего костра бьются в приступе малярии и никак не могут согреться…
— Где вы достаете хинин?
— Мы — чиклеро. Знаете, что это такое? В укромных местах сельвы растет дерево сепадилья. Сок сепадильи — это чикле, белая жидкость, как молоко. Надрежешь ствол дерева, и жидкость потечет в подставленную банку.
— Каучук?
— Не знаю. Возможно, родственник каучука. Чикле идет на изготовление жвачки, которой так увлекаются в городах…
— Жевательной резинки?
— Так ее называют, но это не резина. Скорее смола… На чикле всегда спрос. Вот люди и отправляются за ней в сельву. Мы знаем лучшие места, где растет сепадилья, хорошо зарабатываем.
Луиза оглядела спутницу. Та была в старых бриджах и латаных башмаках, в выцветшей кофте с грубой штопкой на локтях. Не лучше выглядели и оба парня.
— Что-то не похожи вы на миллионеров…
— Вы уже знаете, на что уходят почти все наши деньги.
— Столько денег — на лекарства?
— Кое-что оставляем на черный день… — Хосеба осеклась, настороженно взглянула на девушку: — Чего это вас заинтересовали наши дела?
Луиза вскинула голову:
— Меня позвали, чтобы оказать помощь раненому. Я плохо сделала эту работу?.. А о своих делах вы стали рассказывать по доброй воле. Можете не продолжать.
— Сеньорита должна простить меня. Да, я была резка. Но что поделаешь, если вокруг столько предателей!
— Не понимаю, о чем речь.
— Сейчас поймете. Я продолжу рассказ… Так вот, мы пришли к индейцам группы Ронно. Все собрались в большом кокале, и только нам подали угощение, как вдруг загрохотало. Это ревел мотор.
— Мотор в центре сельвы? Но вы говорите, туда не проберется никакой вездеход!
— То был геликоптер. Он кружил над кокалями и бил из пулемета.
— Тогда и ранили вашего отца?
— В те самые минуты. Он выскочил из кокаля, дал несколько выстрелов из своего винчестера и упал, получив рану в голову. Но одна из пуль винтовки отца все же нашла цель — у геликоптера вдруг захлебнулся мотор. Машина рухнула на деревья. Тут же лагерь атаковал наземный отряд. Чако и Лино помогали индейцам обороняться, пока я перевязывала отца. Атаку скоро отбили. Пришельцы надеялись на поддержку с воздуха, а ее не было — геликоптер пылал в лесной чаще. Отстреливаясь, они убрались восвояси. Индейцы некоторое время преследовали их, потом вернулись, чтобы похоронить убитых. От пуль пришельцев погибло четверо членов племени.
— Как вы думаете, в чем тут дело?
— Не знаю. Но обитатели сельвы не помнят случая, чтобы кто-либо из захваченных при лесных облавах вернулся в родной кокаль.
— Еще вопрос. Охотятся на индейцев только белые люди или, может быть, также метисы или индейцы?
— Я видела белых.