— Мой милый Небе, — прервал собеседника Гейдрих, — за каким дьяволом вы рассказываете все это, да еще с такими подробностями? Мало ли у нас ротозеев? Погибли два пьяных идиота — так им и надо! Или у вас нет более важных дел?
— Это были ваши люди, группенфюрер…
— Что-о? — вскричал Гейдрих. — Кто такие?
— Двое русских. Некие Борис Тулин и Стефания Белявская. Говорят, что оба…
— Стоп! — Гейдрих встал. — Вот что, Небе, вы лично отвечаете за расследование. Эти люди делали важную работу. Они действовали против России. Вы понимаете меня?
— Этого я не мог знать, шеф.
— Знаете теперь! Учтите: все может быть не так просто, как показалось на первый взгляд.
— Понял, группенфюрер.
— Держите меня в курсе. Я жду новостей.
И Гейдрих положил трубку.
Его взволновал не сам факт гибели двух работников службы безопасности. Тем более что их уже нельзя было посылать в Россию, а для иных дел особой ценности они не представляли. Беспокоило другое: что если приглашение Тулина и Белявской на выпивку, взрыв и пожар — не стечение обстоятельств, а спланированная акция? Не могло ли быть так, что смерть Тулина и Белявской — ответный удар советской разведки? Быть может, к акции причастна одна из групп Сопротивления, которые, как это известно СД, возникают в разных концах страны, ищут связи и помощи у зарубежных противников нацизма?..
Отложив сводки, шеф РСХА вернулся к кофе. Теперь он думал о предстоящей беседе с человеком, который, вероятно, уже прибыл и дожидается в приемной.
Рука Гейдриха скользнула в ящик стола и извлекла пачку фотографий. Карточки были сделаны в ночную пору. Лица людей, освещенные сильными дуговыми лампами, контрастировали с глубокой чернотой фона… Снимки выполнил секретный сотрудник СД. Они изображали обнаженных мужчин и женщин, скачущих на неоседланных лошадях по празднично иллюминированной аллее.
На голове у всадников были тевтонские рогатые каски. Конники сжимали в руках бутыли или фляги.
Вчера Гейдрих показал эти фотографии Гитлеру, когда докладывал о делах. Внимание Гитлера привлек снимок, запечатлевший такой эпизод: здоровенный мужчина с плечами и грудью, заросшими волосами, перетаскивает к себе на лошадь всадницу, галопирующую рядом, тоже совсем обнаженную. Фоном для этой пары служила огромных размеров светящаяся свастика и причудливо изгибающиеся струи фонтана.
— Где это было? — спросил Гитлер.
— В имении Теодора Тилле, мой фюрер. Оргия продолжалась всю ночь. Четверо гостей отправлены в больницу: травмы в результате падения с лошадей.
Далее Гитлер спросил, когда состоялось празднество и по какому поводу. Гейдрих все объяснил.
— Очень жаль, — сказал Гитлер и покрутил головой. — Мальчишке не следовало глядеть на такие вещи. Пригласите Теодора Тилле и сделайте ему внушение. Я знаю этого человека. Думаю, простого внушения будет достаточно.
— Мальчик ничего не видел, — заметил Гейдрих. — Отец заблаговременно отослал его в Берлин.
— Вот как! Это меняет дело. В таком случае старину Теодора не в чем упрекнуть. В конце концов, каждый развлекается, как умеет. Теодор Тилле старый член СС. А я не намерен превращать СС в монастырь. У вас иное мнение?
Гейдрих поспешил кивнуть в знак того, что целиком разделяет точку зрения фюрера.
Он уже сложил бумаги в папку, собирался сунуть туда же и фотографии, как вдруг отворилась дверь. Вошел Гюнше — личный адъютант Гитлера, исполнявший также обязанности камердинера и лакея. Это был самый доверенный человек правителя третьего рейха.
— Письмо, мой фюрер, — сказал Гюнше в ответ на вопросительный взгляд хозяина.
При этом он улыбнулся, как бы поясняя, что письмо необычное и он, Гюнше, поэтому-то и осмелился войти в кабинет, когда фюрер не один.
Гитлер взял конверт, вынул из него сложенный лист бумаги. При этом на стол выпал банковский чек. «Тысяча марок», — определил Гейдрих, скользнув взглядом по документу.
Между тем Гитлер читал письмо, надев очки, чего, кстати говоря, никогда не делал при посторонних — полагал, что очки повредят его престижу.
На двух страницах автор письма клялся в любви и преданности фюреру, который когда-то спас ему жизнь. Теперь, став взрослым («недавно мне исполнилось шестнадцать лет»), он мечтает об одном: отдать все силы и саму жизнь во славу фюрера и империи. А пока что передает в распоряжение главы партии и государства все сбережения, которые накопил с первых лет своей жизни.
Гитлер прочитал письмо сперва про себя, затем вслух.
— Славный юноша, — сказал Гейдрих, когда увидел, что Гитлер достал платок и старательно вытирает глаза. — Кто он? Надо будет запомнить его имя.
— Мальчика зовут Андреас, — сказал Гитлер, — Андреас Тилле. Старый национал-социалист и наш добрый друг Теодор воспитал хорошего сына.
При этом он выразительно посмотрел на стопку фотографий.
Гейдрих пометил в своем блокноте. Но сделал это только для вида. Он все понял, еще когда Гитлер читал первые строчки письма. Ведь это он, Гейдрих, в свое время разработал легенду о том, что в день «пивного путча» фюрер спас жизнь незнакомому мальчишке — вынес ребенка из-под огня полиции. А придумав это, подобрал исполнителей и затем осуществил сам спектакль.
Не обманывался он и относительно причин, по которым было написано сегодняшнее письмо Андреаса. Он мог бы прозакладывать голову, что «сыновнее послание фюреру» продиктовал Тилле-старший.
Между тем Гитлер справился со слезами и теперь прохаживался по кабинету.
Гейдрих сидел и ждал. Он знал, чем все это кончится Растроганный фюрер прикажет, чтобы преданного нациста пригласили, поинтересовались его нуждами, делами.. Что же, все к лучшему. Бесспорно, Тилле-старший — ловкач. А СД и полиции безопасности всегда нужны люди способные творчески мыслить, добиваться своего, перешагивать через любые препятствия.
И он уже прикидывал, где лучше всего использовать Теодора Тилле…
Вот как все обстояло вчера в кабинете Гитлера. За истекшие сутки Гейдрих все обдумал, взвесил. Теперь приглашенный прибыл и ждет аудиенции. Что ж, за дело!
Войдя в кабинет группенфюрера, Тилле отсалютовал «приветствием Гитлера» и остановился. Его пригласили сесть, угостили коньяком и кофе. Гейдрих был предупредителен и любезен.
Некоторое время разговор вертелся вокруг малозначительных тем. Затем хозяин кабинета спросил: правда ли, что партейгеноссе Тилле долгое время жил в Южной Америке?
— Правда, — пробурчал Тилле и настороженно взглянул на собеседника.
Если человека вызвал шеф службы безопасности, значит, предварительно изучил его прошлое. Так какого же черта Гейдрих темнит, прикидываясь, что чуть ли не впервые видит сидящего перед ним посетителя! Будто не осведомлен в том, что его, Теодора Тилле, хорошо знает сам фюрер!