— Немного времени… Как это расшифровать?
— Месяцы. Несколько месяцев.
— Понял. Но вы должны знать, группенфюрер, из этих людей никто… не вернется.
— Не имеет значения, дорогой Брандт. Дело есть дело. Интересы империи превыше всего.
— Сейчас мне пришла в голову мысль. Нельзя ли уже теперь отдать приказ, чтобы близнецы, если их обнаружат в других концлагерях, немедленно транспортировались к Менгеле?
— Считайте, что такой приказ отдан.
— Я восхищен! — Брандт прижал руки к груди, поклонился Гейдриху. — Я вижу здесь столько доброжелательства, эрудиции, динамизма! При случае обязательно скажу фюреру, как чутко реагирует СД на неотложные нужды германской науки. А сейчас я восклицаю: хвала Всевышнему, что он создал меня немцем и что вы, группенфюрер Рейнгард Гейдрих, мой брат по крови и товарищ по партии!
Положив на стол толстую папку, доктор медицины Ганс Брандт с достоинством покинул кабинет.
Сторожевой корабль мордивизиона пограничных войск Азербайджанской ССР, несший службу 20 марта 1941 года на траверзе советской Астары, в первый час этих суток засек шум моторов неизвестного самолета. Машина шла над нейтральными водами на большой высоте курсом на север. Корабль немедленно донес об этом в штаб дивизиона в Баку.
На исходе часа ночи доклады о неизвестном самолете поступили командованию почти одновременно от поста службы наблюдения и связи Каспийской военной флотилии, расположенного на одном из островков Пирсагатской гряды, и от поста ВНОС — этот последний был дислоцирован близ населенного пункта Аляты. Посты докладывали, что самолет шел из морского сектора и пересек береговую черту.
Спустя четверть часа самолет прошел между постами в обратном направлении, и шум моторов затих в морском секторе.
В районе, где самолет мог выбросить десант или груз, была объявлена тревога. Группы, направленные на прочесывание местности, получили строгий приказ: ни при каких обстоятельствах оружия не применять.
Приказ был отдан полковником Агамировым, которому поручили координировать действия расположенных в этом районе подразделений НКВД и войск РККА.
Около пяти часов утра в кабинете Агамирова зазвонил телефон.
— Это я, — сказал женский голос. — Вот, прилетела…
— Здравствуйте! — Агамиров почти кричал. Он вскочил на ноги, трубка, зажатая в его кулаке, дрожала. — Здравствуйте, дорогая!.. Здоровы? Все благополучно? Где находитесь?
— Аляты. У начальника райотдела НКВД.
— Сейчас выезжаю за вами… Дайте ему трубку!
В девятом часу, когда Агамиров прибыл в Аляты, начальник местного НКВД сидел в приемной собственного учреждения и ел каймак [51] , черпая его из широкой разрисованной чаши.
— Ужинаю, — сказал он, словно оправдываясь. — Ужин и завтрак сразу. Ночью задержался в отделе. Хотел идти домой, а тут тревога.
— Где она?
Начальник райотдела показал на дверь, ведущую в кабинет.
— Хоть догадался накормить?
— Отказалась. Постелил ей на диване. Спит.
— Кто ее видел кроме тебя?
— Шофер.
— Где?
— Вам знакомо это место — развалины у ручья. Шофер колхозной полуторки не знал о тревоге, возвращался из Баку, Подъехав к ручью, остановил машину, чтобы долить воды в радиатор. Тут появилась она — вышла из-за развалин. Попросила довезти до станции, обещала деньги. Он согласился.
— Чертов калымщик! — пробормотал Агамиров. — Что было дальше?
— Не доезжая до станции, у первых домов велела ему остановиться. Расплатилась и сошла. Сказала, что зайдет к знакомой, которая живет по соседству.
— И пришла к тебе?
— Да… Я этого шофера найду, всыплю ему!
— Тревогу не отменил?
— Как вы и приказали.
— Шофера установи, только осторожно. Я сам с ним поговорю. Теперь слушай внимательно. Пусть побольше людей узнают, что чекисты и милиция искали кого-то в степи. Искали, но безрезультатно. Все должны видеть тебя озабоченным, мрачным.
— Потерпел неудачу?
— Да. Но не перестарайся, иначе будешь выглядеть дураком, А нам это тоже ни к чему. И последнее. — Агамиров взглянул на часы. — Через несколько минут, когда я выйду с ней, никто не должен нас видеть — здесь, в отделе, и на улице, где стоит моя машина.
— Понял.
— Мы уедем, а ты продолжай «поиски». Ну вот, это все. А теперь, — Агамиров показал на чашу с каймаком, — теперь доедай, если боишься умереть с голоду. — Он улыбнулся, протянул руку сотруднику: — Спасибо за службу!
Агамиров осторожно открыл дверь кабинета. Саша спала на диване, уткнувшись лицом в подушку.
Он хорошо понимал, что пришлось ей вынести за эти последние часы. Но все равно должен был разбудить и немедленно увезти ее отсюда.
— Саша! — позвал он.
Не дождавшись ответа, прошел к динамику в углу комнаты, вставил вилку в розетку.
— Поднимите руки вверх, — строго сказал динамик. — Выше руки!.. Начинаем!
Выдернув шнур из розетки, Агамиров шепотом выругался, испуганно посмотрел на диван.
Саша сидела, спустив ноги на пол, нашаривала туфли. Глаза ее все еще были закрыты.
Он подскочил, поднял ее на руки, закружил по комнате.
Две минуты спустя они уже сидели в машине, мчавшейся по направлению к Баку.
Агамиров рассказал: еще месяц назад Эрика Хоссбах сообщила, что вот-вот должна прибыть ее «подруга»… Дома все благополучно — туда выезжал сотрудник, привез ей письма. Потом спросил, как сформулировано ее задание.
— Создать разведывательно-диверсионную группу, главным образом в нефтеочистительной промышленности. Подготовить условия для уничтожения важнейших объектов… Организовать базу для приема подрывников — жилье, документы… И ждать команды.
— Что привезли с собой?
— Ничего, кроме комплекта документов.
— Хорошие документы?
— Не подкопаешься.
— А средства связи?
— Категорически отказалась взять радиостанцию, Убедила «хозяев», что передатчик может осложнить положение, когда буду добираться до Баку. Мы условились, что рацию пришлют позже.
— Значит, получили явку?
— Да. Но не знаю, кто этот человек. Мне дали его телефон. Должна позвонить, сообщить о прибытии. Известно, где встречусь с ним и когда: приморский бульвар, пристань купальни; встреча должна состояться на третий день после телефонного звонка, в двадцать часов; он сам опознает меня и подойдет, При неудаче встреча переносится на следующий день, на девять часов.