— Так где Дуго-то? — поинтересовался Густав.
— Франц, попроси его заткнуться, — сказал Герман.
— Хорошо. Заткнись, Густав, — послушно произнес Госпитальер и тут же спросил: — А где Дуго?
— Я что ему, мамочка, что ли? — проворчал Герман, а затем, смягчившись, добавил, — В башне он, вместе со стрелком, который укокошил большую часть Багажников.
— Ого! — уважительно крякнул Франц. — А если этот стрелок вдруг захочет убить нашего Пилигрима, а потом и нас постреляет?
— Ты мыслишь в том же направлении, что и я, — вздохнул Герман. — Давайте-ка, встаньте за машину на всякий случай, там он вас не достанет.
Они подошли к машине, и пока Густав с благоговением изучал внутренности кабины управителя, Франц и Герман решали, что делать дальше. Ничего путного на ум не приходило, и Герман выбрал самый простой и логичный выход. Он заорал:
— Эй! Дуго! Помощь требуется?!
В окне третьего этажа башни появился Пилигрим:
— Все хорошо, друзья мои. Подождите несколько минут.
Сказал и скрылся.
— Будем ждать. — Герман сплюнул на землю. — Эй, Густав! Ты куда?
— Да вот хочу посмотреть, что там внутри, — Великан остановился.
— Успокойся. Посмотрим чуть позже, когда все прояснится. Не вертись на виду. Словишь пулю от нового дружка нашего Пилигрима — и не бывать тебе Черным Принцем.
Слова Германа убедили Густава, он прекратил проводить исследования и принялся потрошить карманы мертвого Багажника, того самого, что умер от попадания болта Германа. Франц смотрел на эти манипуляции с осуждением.
— Что, не нравится? — спросил Герман.
— Да, — ответил Франц, — по-моему, это отвратительно.
— Привыкай, — посоветовал охотник, — это тебе не База Госпитальеров. Здесь тепличных условий не жди. Если привык ко всему готовому, придется переучиваться. В городе ты либо волк — либо ягненок. Третьего не дано.
— Но обирать трупы…
— Наши предки не только обирали трупы, они их еще и ели, — заметил Герман, — не все время, правда, а только когда была Долгая зима. Это даже стало для них своего рода традицией. Но сейчас мы считаем эту традицию дикостью. Так что, как видишь, мы далеко ушли от наших предков. Могу тебе пообещать, что есть этих Багажников мы не будем. А карманы — всего лишь жизненная необходимость. Вдруг что-нибудь ценное сыщется…
— И все равно я этого не понимаю, — качнул головой Госпитальер.
— Хм… поживешь с мое, пошляешься по всему Городу, поймешь… — Герман усмехнулся. — Чем болтать, лучше бы присоединился к нему, а то Густав все самое ценное себе заберет.
— Я пока не готов к этому, — с дрожью в голосе ответил Франц, — может быть, позже…
— Ну смотри. — Охотник покосился на Госпитальера.
Великан вскоре закончил потрошить карманы и стал счастливым обладателем нескольких десятков патронов, складного ножа, пары бензиновых зажигалок и одного ключа непонятного назначения. Перевернув одно из тел, он поднял с земли дробовик, но, поскольку оружие убитого не шло ни в какое сравнение с великолепной винтовкой великана, Густав отложил его в сторону, выудив из магазина еще несколько патронов. После недолгих колебаний Густав стянул с трупа черную куртку и, нисколько не смущаясь того, что она испачкана свежей кровью убитого, примерил на себя обновку — куртка пришлась в самую пору.
— Как мне? — спросил Густав, заметив оценивающий взгляд Германа.
— Настоящий Черный Принц, — одобрил охотник.
— А то! — гордо ответил Густав. — Как повезло-то! На ней даже эмблемы Багажников нет. Я, пожалуй, ее себе оставлю вместо моей старенькой.
— На ней же кровь! — поморщился Франц.
— Постираю. — Густав пожал плечами. — О!
Последний выкрик относился к глубокой металлической каске, упавшей во время перестрелки с головы одного из Багажников. Густав подобрал каску и нахлобучил себе на голову.
— Осталось лишь отрастить бороду и побрить тыкву налысо — и будешь вылитый Багажник, — заметил Герман. — Ты лучше пригнись, пока пулю в голову не получил. Чего это наш Пилигрим так долго?
Охотник присел на бетонную плиту, за которой еще недавно они прятались от выстрелов Багажников…
Дуго не было около получаса. Наконец из башни раздался голос Пилигрима:
— Герман, вы все еще там?
— Да, не ушли пока, — откликнулся охотник, — но уже превратились в каменные изваяния. Сколько можно ждать?!
— Мы выходим! — успокоил его Пилигрим.
Охотник поднялся с плиты, держа маузер наготове. Неизвестно чего ждать от незнакомца. Может, он взял Дуго в заложники и теперь заманивает их в ловушку, усыпляет бдительность, чтобы потом с близкого расстояния прикончить всех уже наверняка.
— Густав, справа, — скомандовал Герман, — Франц, за машину.
Следопыт не спускал взгляда с выхода. Провал темнел. Ожидание затягивалось.
«Передумали они выходить, что ли?» — подумал Герман.
Наконец появился Дуго, следом за ним из водонапорной башни вышел стрелок. От удивления Герман даже рот открыл: стрелок оказался женщиной, к тому же молодой и красивой, вот только тонкие губы и прямой нос ее несколько портили. Высокая, ростом она была почти с Германа. Загорелая. Каштановые волосы заплетены в короткую косу, глаза большие и странные… «Да она мутант», — внезапно понял Герман. Один глаз у девушки был фиолетовым, другой отливал зеленью. Мешковатая куртка скрывала очертания фигуры, и все же определенные формы невозможно было не заметить.
«Красотка», — подумал охотник.
В ее лице Герману вдруг почудилось что-то смутно знакомое, но охотник никак не мог понять, кого незнакомка ему напоминает.
На локтевом изгибе девушка держала полуавтоматический карабин, сразу же приковавший к себе внимание Германа. Замечательное оружие, мощное и страшное в опытных руках. Вместительный магазин, черный вороненый ствол, под которым виднеются две пристегнутые ножки-опоры, чтобы удобнее было стрелять из засады, изящный и простой затвор, деревянный приклад и длинная трубка оптического прицела.
«За такую игрушку многие охотники готовы душу продать, — подумал Герман, — да только где нынче найти ту силу, которая меняет души на такие славные карабины? Не найдешь».
Девушка шла рядом с Дуго и, казалось, внимательно изучала спутников Пилигрима. Густав присвистнул от восхищения и сказал:
— Здрасьте…
— Знакомьтесь, — сказал Дуго, когда они подошли ближе, и представил: — это Герман, Франц, Густав…
Девушка кивнула. Герману показалось, что она посмеивается над ними, по крайней мере, в упрямой линии тонкого рта и небрежном наклоне головы он уловил насмешку. Охотник хмуро кивнул в ответ.