– Весело, – ответил я, не кривя душой.
В комнату вошли Мари со старухой и начали расставлять на столе тарелки с едой. Радушные хозяева угощали меня, как дорогого гостя. Мигель постоянно пододвигал мне пиалу с сальсой – самым любимым мексиканцами соусом. Но я знал, насколько сальса, подаваемая в Мексике, отличается от мексиканской сальсы, подаваемой в Москве. Это как пиво и безалкогольное пиво. Для меня нет разницы – зальют мне в рот расплавленный свинец, воткнут нож в горло или накормят сальсой – результат будет одинаковым и в том и в другом случае. Смерти своей я не желал, а потому с деланым сожалением отказывался, объясняя, что по рекомендации врача вынужден соблюдать строгую диету. Правда, при этом я поглощал любую другую пищу и думаю, что Мигель прекрасно понял особенности моей странной диеты. После еды он достал из холодильника бутылку текилы, а Мари нарезала лимон и принесла блюдечко с солью.
Текила! Я человек непьющий, но текила – это отдельный разговор. Не верьте псевдознатокам – текила не самогон, текила – нектар! Никто в Мексике не пьет ее так, как советуют в рекламных призывах – лизни, глотни, кусни и прочая ересь. Никто здесь не перемазывает солью края рюмки, и никто не режет лимон тонкими ломтиками. Я бывал и в Мексике, и в Гватемале, много пил ее с жителями этих стран, пил в разных условиях, но ни разу не видел такого безобразия. Вы никогда не поймете вкуса этого чудесного национального напитка такими способами и, как многие мои московские знакомые, будете гордо утверждать, что, да, лизали, пили, кусали – гадость. Но не надо лизать соленых рук, даже если они тщательно вымыты перед этим, и не надо портить текилу тонкой лимонной долькой. Еще один способ, о котором я слышал – пить ее из пупка знойной мулатки. Но по мне, мулатки существуют не для того, чтобы из них пить, и, судя по эротическим приключениям Ника, для знойных мулаток есть много других любопытнейших применений. По-настоящему и в запаршивленных забегаловках, и в шикарных ресторанах – везде и повсюду текилу пьют лишь одним способом. Из чистой, не обесчещенной солью рюмки текилу опрокидывают себе в рот, после чего жадно вгрызаются в обильно посыпанный солью добрый ломоть лимона. Я это знал, и Мигель с Диего это оценили. Надо было снять напряжение, и через час они узнали, как пьют русские, после чего Мари принесла вторую литровую бутылку. О чем мы говорили, распивая ее, никто из нас утром не помнил.
6 декабря 1903 года
«Сегодняшней ночью в лагере произошел страшный переполох. Когда все уже были готовы отойти ко сну, раздался приглушенный рык ягуара, и огромная пятнистая кошка вышла из зарослей прямо к нашей стоянке. Индейцы перепугались, но я быстро схватил свой винчестер и пальнул в зверя несколько раз. В спешке я промахнулся, и ягуар моментально скрылся в ночи, но индейцев это нисколько не успокоило. Всю оставшуюся часть ночи они не сомкнули глаз, твердя постоянно, что злой дух посетил их, предвещая каждому неслыханные беды, ибо настоящий ягуар никогда не выйдет к людям, чей лагерь окружен кострами, как наш. Поутру все они были не только подавлены морально, но и не могли двигаться быстро из-за бессонной ночи, а потому нам приходилось устраивать привалы едва ли не через каждые полчаса. К вечеру мы преодолели не более пяти миль пути. Индейцы удручены и напуганы и постоянно молятся, со страхом озирая джунгли. В их глазах я вижу ужас, каковой может испытывать только дикий человек, отягощенный суеверием и первобытным невежеством. С наступлением темноты страх их настолько усилился, что некоторые даже не смогли есть, когда повар позвал их к ужину».
Январь 1530 года. Территория современного штата Чиапас
Идущий по тропе индеец резко остановился, когда из-за поворота неожиданно появилась группа всадников. Он удивленно уставился на ужасных, странных зверей, на которых восседали люди в поблескивавших в лучах утреннего солнца латах, и, испуганно крича, бросился бежать прочь.
Гарсия свистнул помчавшихся следом собак, и натянул поводья, останавливая своего коня. Взмах руки, и два всадника поскакали за исчезающим за поворотом дикарем. Они быстро нагнали его, подъехали с двух сторон и, подхватив за руки, потащили назад к своему командиру. Маленький, худой человечек лет шестидесяти, которого солдаты волочили между своих громадных коней, мало походил на преследуемых ими гонцов. Всадники подтащили его к Гарсии и бросили наземь. Старик сжался в комок, прикрывая голову руками и не рискуя подняться, а Гарсия направил на него своего коня, и бедняга, подпрыгнув на четвереньках, словно маленькая обезьянка, быстро отскочил в сторону от надвигавшихся копыт. Испанец рассмеялся и, припоминая слова из языка майя, спросил:
– Кто ты?
Старик в ужасе поднял глаза на возвышавшегося над ним бородача и что-то быстро залепетал. Гарсия спешился, схватил стоявшего на коленях индейца за волосы, а затем резко дернул его голову вверх.
– Говори медленно, дикарь.
Старик вскрикнул от боли и испугано проговорил, указывая в сторону изгибающейся тропы:
– Деревня. Там.
– Ты видел гонцов-чонталей? – Испанец медленно вытащил из ножен остро отточенный клинок и приставил его к горлу краснокожего.
– Нет. – Старик дрожал от страха. Тоненькая струйка крови скатилась по его шее на впалую грудь.
– Не лги мне, старая обезьяна, – глаза испанца сверкали от ненависти.
– Я не видел их. Но я видел следы… Я могу показать. – Губы индейца дрожали, а узловатые пальцы застыли около приставленного к шее клинка, будто могли защитить его от острого лезвия.
Гарсия оттолкнул старика и приказал одному из притащивших его солдат:
– Посади на привязь, чтобы не сбежал.
Солдат тут же бросился выполнять распоряжение. Резким движением он поднял индейца на ноги, завел ему руки за спину и так туго стянул их веревкой, что пальцы бедняги безвольно скрючились и посинели, а вены на запястьях вздулись настолько, что, казалось, через мгновение лопнут от переполнявшей их крови. Старик громко застонал от боли, и солдат резко ударил его мыском сапога в щиколотку. Ноги несчастного подкосились, и он вновь рухнул на колени. Затем испанец потянул веревку к его шее, обмотал вокруг нее и затянул узел, а оставшийся конец длиной около полутора метров зажал в руке. Вставив ногу в стремя, он вскочил на коня, и потянул веревку на себя, принуждая индейца подняться. Старик с трудом встал на ноги, испуганно оглядывая пришельцев. Он боялся их, боялся их страшных зверей, на которых они передвигались. До их деревни давно уже доходили слухи о жестоких белокожих бородачах, ездивших верхом на огромных чудищах, но своими глазами он увидел их впервые.
Солдат дернул веревку, поставил ногу старику на плечо и смеясь повернулся к своему командиру:
– Гарсия! У меня теперь тоже есть верный пес.
Гарсия никак не среагировал на шутку. Он тронул коня и, проезжая мимо согнувшегося под сапогом испанца старика, бросил:
– Поможешь найти гонцов – оставлю тебя жить.