— Что случилось? — выпалил я.
Он обернулся, виновато глядя на меня снизу вверх:
— Я это… Спал… — заикаясь начал он. — Вдруг кто-то тормошит меня… Ну я глаза-то открыл… Рожа огромная, страшная… прямо надо мной свесилась.
— Чья рожа?
— Зверь какой-то, — он все еще говорил сбивчиво. — На свиноносорога похож.
— На кого? — не понял я.
Позади зашуршала трава, треснула ветка, и из леса вышел Хорхе.
— Это вы стадо тапиров испугали? Они меня чуть с ног не сбили.
Ник ошарашенно взглянул на него, а я, улыбаясь, ответил:
— Мой бледный друг говорит, они его едва не сожрали, и он был вынужден яростно защищаться.
Никита молча кивнул, вытирая вспотевшее лицо тыльной стороной ладони, а потом пробубнил:
— Хорошо, что я вовремя проснулся.
Хорхе раскатисто засмеялся:
— Это был бы первый случай нападения тапиров на человека с целью его пожирания. Успокойся, Ник, глупая свинья просто проявила излишнее любопытство.
Он держал широкие, плотные листья, подойдя ближе, протянул их нам:
— Разомните их в руках, а потом натрите лица и открытые участки кожи.
— Что это?
— Лекарство от укусов, чтобы не зудела кожа, — ответил он и добавил. — Джунгли — это аптека, если знать, какие растения применять.
Пока мы втирали сок листьев в кожу, Хорхе внимательно осматривал окрестности и пройденную нами заболоченную территорию. Ничего опасного он не заметил. Впитавшийся сок действительно принес облегчение. Зуд от укусов прошел, но царапины, которые во множестве покрывали наши лица, руки и тела, еще некоторое время щипало.
— Вы готовы идти дальше? — спросил он, когда мы полностью обработали места укусов и, получив утвердительный ответ, указал на валявшуюся сумку, журнал и томик Ленина. — Если вам не нужен этот мусор, запрячьте его под какие-нибудь кусты, чтобы не бросался в глаза.
Подъем на пологий склон холма с его густым хитросплетением высокой травы, кустов, деревьев и лиан давался нелегко. Острая трава резала руки, колючки впивались в кожу. Иногда приходилось чуть ли не ползком карабкаться вверх, утопая в прелых листьях. Местами путь пересекали гнилые стволы поваленных деревьев, и мы с трудом перелезали через них, цепляясь руками за торчащие в разные стороны сучья. Сверху раздалось пискливое «ай-яй-яй», и Ник застыл, вскинув голову, но Хорхе лишь бросил через плечо:
— Это ленивец, он безобиден. Не останавливайтесь, — и, пытаясь приободрить, пояснил. — Надо добраться до вершины холма. Там поляна — я пролетал над ней по пути к лагерю повстанцев. Она вполне пригодна, чтобы посадить на нее спасательный вертолет. Поиски начнутся ближе к наступлению темноты.
На первый взгляд казалось, что вершина совсем рядом, но мы потратили несколько часов, чтобы попасть туда. Как и говорил колумбиец, там мы обнаружили большую поляну, и на краю ее установили палатку. Солнце уже начинало заходить, окрашивая небо на горизонте в красные тона. Ник решил улечься спать, но Хорхе попросил нас помочь собрать хворост. Он хотел разложить в центре поляны костер, чтобы разжечь его в случае появления «вертушки». Мы складывали хворост большим конусообразным шалашиком, когда я задал ему вопрос, давно волновавший меня:
— А это не ты обстрелял самолет в лагере ФАРК?
— Да, моя работа, — ответил он, отвлекаясь. — Откуда знаешь? Вы видели?
— Нет, — я поправил несколько соскользнувших с шалашика веток. — Ты стрелял по нам.
Хорхе выпрямился, глядя мне прямо в глаза, и нахмурился:
— Даже не знаю… Видимо, надо извиниться…
Подошел Никита, неся охапку веток. Он слышал наш диалог и не замедлил вмешаться:
— Так вот кто нас чуть не убил! Значит, если бы не ты, мы сейчас уже загорали бы где-нибудь на мексиканском побережье?
Колумбиец стоял в растерянности, но быстро собрался с мыслями и, заметив улыбки на наших лицах, сказал:
— Я стрелял по людям с оружием в руках. Это война. Жестокая, беспощадная. Несколько лет назад правительство пыталось договориться с ФАРК мирно, но это бесполезно. С ними можно говорить только на языке силы.
— Мы просто уточнили, кто нас пытался грохнуть, — я протянул ему руку. — Без обид.
— Мне жаль, поверьте, — он крепко пожал руку. — Зато теперь я постараюсь вытащить вас отсюда.
— Идет, — Ник хлопнул его по плечу. — Командуйте, лейтенант.
— Укроемся на другом конце поляны и будем ждать вертолет.
— Он обязательно прилетит?
— Надеюсь. Подождем до завтра, а если он не появится, будем пробираться самостоятельно. Но это очень далеко и очень опасно. ФАРК контролирует огромную территорию, и мы можем нарваться на другие отряды, или нас заметит кто-нибудь из местного населения и донесет повстанцам.
— Население поддерживает ФАРК? — Ник был удивлен.
— Некоторые делают это искренне, а у иных нет выбора. Если всплывет наружу, что человек скрыл информацию о нас, повстанцы убьют всю его семью.
— А палатку не возьмем? — Никите идея спать на голой земле не нравилась.
— Палатка останется стоять на месте, — решительно ответил Хорхе. — И послужит приманкой, если вдруг появятся повстанцы. Хотя я думаю, что они не найдут нас.
Он ошибся.
Едва мы расположились в зарослях на другой стороне поляны, как в джунглях неподалеку от палатки замелькали темные тени. Они крались, обступая со всех сторон, полагая, видимо, что мы настолько устали и уверовали в свою безопасность, что теперь сладко спим, ни о чем не подозревая. Их было человек пятнадцать, и мы прекрасно понимали, что, начнись бой — шансов выжить у нас практически не будет. Фарковцы вооружены до зубов, а у нас патронов минут на десять максимум, да и то, если будем бить одиночными — непрерывным огнем «калаш» расстреливает весь магазин секунды за четыре. Хуже того, в наступившей темноте автоматный огонь сразу выдаст наше местоположение, и враги будут бить по нам наверняка. Пятнадцать огневых точек против трех… Оставалось только геройски погибнуть, защищая правительство Колумбии от повстанцев ФАРК, но в наши планы это не входило.
— Надо уходить, — прошептал я и Хорхе согласно кивнул.
Мы уже начали приподниматься с земли, скрытые от взоров бандитов сумраком и густыми кустами, когда тишину нарушил нарастающий гул приближающейся «вертушки».
— Наши, — радость в голосе колумбийца передалась нам. Он выхватил из своего рюкзака персональный радиопередатчик и быстро заговорил. — Капибара, Капибара! Это Тарантул. Прием. — И снова, — Капибара, Капибара! Вызывает Тарантул. Прием.
Рация щелкнула, и сквозь шуршание помех до нас донеслось:
— Тарантул, это Капибара, я слышу тебя. Мы засекли сигнал твоего радиомаяка. Мы идем. Прием.