Только какие-то странные это были курсы. Треть занятий отводилась на изучение иностранных языков (английского и испанского), половина на отработку тактики действий диверсионных подразделений сухопутных войск, причем в основном это была тактика спецназа вероятного противника. А вот оставшееся учебное время отводилось нюансам дипломатической работы. Как называли сами курсанты, «краткий курс умения правильно пользоваться вилкой и ножом».
Девять месяцев интенсивных занятий заканчивались месячным отпуском (естественно, после сдачи промежуточных экзаменов), а потом два месяца заграничной стажировки. За три года Добрынин успел побывать в Анголе, Мозамбике и Эфиопии. Правда, все эти поездки мало походили на подготовку молодого дипломата, больше на оттачивание мастерства диверсанта: полевые лагеря, регулярные рейды по непроходимым джунглям, многокилометровые заплывы в открытом океане. Ко всему прочему дни были заполнены каждодневными стрельбами, закладками фугасов, рукопашным боем. За всеми этими заботами три года пролетели так же незаметно, и вот уже капитан-лейтенант Добрынин вместе с очередным дипломом получил направление в посольство Советского Союза в Манагуа. Никарагуа, вставшая на социалистический путь развития, в одночасье превратилась в одну из самых горячих точек на планете. Боевые действия тогда шли на границе с соседним Гондурасом, на побережье, где на рейдах стояли торговые суда из стран социалистического лагеря. И даже в городских кварталах. Вот где была возможность развернуться спецслужбам.
Николай Николаевич, и без того среднего роста, худощавый после долгих месяцев тяжелых тренировок, превратился в человеческий силуэт. Его тело напоминало вязку виноградной лозы, а заострившиеся черты лица и обветренная под безжалостным солнцем и ветрами кожа делали его похожим на деревянную фигуру, какие в Африке аборигены вырезают из дерева или слоновой кости. При этом за неказистой внешностью скрывалась хищная суть натренированного убийцы. Он со временем превратился не только в сильного и отчаянного бойца — его движения стали бесшумными и грациозными, как у камышового кота. Он оставался незамеченным как при большом скоплении людей, так и на пустынной улице. Появление нового сотрудника посольства также никому не бросилось в глаза, как, впрочем, и позже его частые отлучки. Официально Добрынин именовался «сотрудником секретариата военно-морского атташе», неофициально — возглавлял отряд боевых пловцов на тихоокеанском побережье Никарагуа, а это полсотни головорезов, набранных из сверхсрочников и мичманов. Каждый к тому времени прошел огонь, воду и медные трубы, четыре группы по двенадцать человек и два высококвалифицированных медика. Группы были размещены в портах, куда прибывали грузы помощи для революционного государства.
За полтора года отряд Добрынина уничтожил семь диверсионных групп «контрас». Несмотря на то, что их готовили лучшие профессионалы с Коронадо [23] , сами никарагуанцы оказались никудышными «тюленями», потому советские боевые пловцы уничтожили девятнадцать боевиков, а двух даже ухитрились «спеленать».
После интенсивного допроса Николай Николаевич разговорил «языков», и те поведали о курсирующей в нейтральных водах шикарной яхте с поэтическим названием «Афина». Под «крышей» капитана парусника скрывался резидент ЦРУ, который и координировал действия диверсантов. После недолгих раздумий Добрынин связался с Москвой, а через месяц яхта попала в жесточайший тропический шторм, который выбросил ее на рифы. Парусник разломился и затонул вместе с экипажем и капитаном, а спустя трое суток на стол начальника ГРУ легла стенограмма допроса резидента американской разведки. И такое порой случается на передовой невидимого фронта.
Через месяц пара вертолетов «Супер Пума» без опознавательных знаков пересекла гондурасскую границу на сверхмалой высоте. Углубившись на территорию почти на сотню километров, они зависли над кронами тропического леса. Из чрева летательных машин полетели десантные фалы, и тут же по ним скользнули вниз облаченные в камуфляж безликие фигурки диверсантов. Трое суток два десятка головорезов по центральноамериканским джунглям вел лично Николай Добрынин. Все полученные «в лесной академии» знания он наконец смог применить на деле.
По координатам, полученным от резидента, диверсанты обнаружили тренировочный лагерь никарагуанских повстанцев. Дальше они действовали по разработанному плану. Бойцы разошлись в разные стороны, по-волчьи окружая базу «контрас», готовясь к атаке. Ночь прошла в тщательной подготовке, а на рассвете диверсанты нанесли удар. Одновременно сработали два десятка мин направленного действия, а следом их поддержали выстрелы гранатометов и реактивных огнеметов. В считаные минуты база повстанцев превратилась в кромешный ад, в пламени которого сгинули несколько сот боевиков.
Потом неделю они уходили от преследовавших их правительственных войск: семь дней и ночей диверсанты продирались через непроходимые джунгли под нудный писк настырных москитов. Но все же в конце концов им удалось оторваться от «хвоста» и, наткнувшись на подходящую поляну, вызвать «винтокрылую артиллерию».
На базу вернулись в полном составе, даже легко раненных не было. Еще долгое время профессионалы за рюмкой «чая» называли этот рейд не иначе как чудом.
В биографии Добрынина это была первая и последняя диверсионная операция. Вскоре его отозвали в Москву и в кабинете начальника флотского управления ГРУ вручили награды (орден Красной Звезды за резидента, орден Боевого Красного Знамени за уничтожение базы «контрас»). А дальше его вновь ждала учеба, на этот раз уже в Академии Генерального штаба. Насыщенный до предела график занятий усугубляли отношения в семье, которую он видел только по выходным. Тем не менее Николай Николаевич справился. Выпускные экзамены сдал на отлично, а на дипломную работу «О методах допроса в полевых условиях» был наложен гриф «Секретно». Впрочем, на их факультете большая часть дипломных работ получала такую формулировку.
После академии его направили на Дальний Восток на должность старшего помощника командира корабля электронной разведки «Алтай», где и пригодилась его первая военная специальность — штурман. Три года — три автономки к берегам Америки, Японии, Пакистана. Еще больше заматерев под солеными океанскими ветрами, капитан второго ранга Добрынин по-настоящему влюбился в морскую службу, в суровую красоту Дальнего Востока и даже стал подумывать, как бы здесь дожить свой век. Но только задумался, как последовало новое назначение в штаб разведуправления флота на должность офицера отдела планирования специальных операций. За последние десять лет Николай Николаевич прошел путь от рядового сотрудника до начальника, там и вручили ему адмиральские погоны. Это было очередное перерождение военного человека. В отдел Добрынина стекалась информация от всех служб, занимающихся разведкой (начиная от агентурной и заканчивая космической), на ее основе аналитики делали свои выводы и ставили конкретные задачи, как правило, стратегического значения. В основном планирование специальных операций было учебным, что позволяло разведчикам оттачивать мастерство. Но порой так случалось, что для спецов звучала и боевая тревога, когда без суеты и фанфар следовало удержать стратегический баланс. В многополярном мире находилось достаточно желающих проверить крепость российской державности. Операция «Карибский вояж» стала одной из них. Акция была разработана как многоходовая, имеющая несколько целей, первой из которых являлось сохранение секрета новейшего ракетного оружия, дальше — выявление и нейтрализация шпиона, находящегося на «Забияке». Но главная цель — поддержание престижа Андреевского флага на совместных учениях.