— Я думаю, — сказал Дорн Венсу, когда они оба — хозяин с сигарой, гость с сигаретой — расположились друг против друга в мягких удобных креслах, — начать новое дело…
— Все же решили ставить бумажную фабрику на островах? — брови Ричарда вскинулись изумленно. Но Дорн понял, что это притворное удивление. — Не боитесь конкуренции с нашими старыми фирмами? Я понимаю, фабрика станет вам дороже шведской, но зато сократятся расходы на транспортировку продукции. И все же старые фирмы, завоевавшие доверие… Не боитесь?
— Не слишком. Двойная выгода для вас. Я вкладываю деньги, валюту, марки, кроны, а рабочую силу использую британскую.
— Может быть, может быть, — покивал головой Венс. — Тем более впереди экономические трудности. Их не преодолеть ни консерваторам, ни лейбористам. Увы, парламент не принял программу Мосли, трезвую и твердую. Эта программа требует сильной власти, а Британия привыкла считать себя колыбелью демократии. Не тот век, увы, не тот век, людишки распустились, — Венс поморщился. — Видите ли, мистер Дорн, — по вкрадчивой интонации Дорн понял, что Венс приступил к деловой части разговора, — дело в том, что директора концерна и сам, гм, лорд… Ротермир… они посмотрели бы на ваш вклад в наше дело более благосклонно, если бы вы, в свою очередь, оказали нам одну услугу. Речь вдет о более тесных связях с вашими германскими друзьями.
— Шведскими, возможно? — переспросил Дорн, упоминание о его германских связях было неожиданным, раньше Венса интересовали его шведские контрагенты.
Венс не отреагировал на вопрос и продолжал:
— Я хочу сказать, вам было бы уместно проявить немного деловой инициативы и помочь нам упрочить те отношения, которые уже наметились.
— Но для этого нужны люди, — с улыбкой сказал Дорн. — Такие люди, которые пользовались бы доверием в рейхе и здесь. Кстати, такой человек у меня есть. Он мой родственник, занимает в Кенигсберге большой партийный пост, является уполномоченным по выполнению четырехлетнего плана в Пруссии. И самое главное — он доверенное лицо господина Геринга. Его имя Арнольд Банге. Я бы мог прямо переговорить с ним. Но с кем ему лучше иметь дело?
— Хорошо. Кого вы могли бы еще назвать?
Дорн задумчиво потупился:
— Видите ли, сэр, я не готовился к обсуждению данного вопроса. И если сразу назвал Банге, то лишь потому, что это бесспорная фигура.
Помолчали. Наконец Венс сказал:
— У меня тоже есть подходящий человек. Приближенный Геринга. Вам что-нибудь говорит имя Биргера Далеруса?
— Я слышал о нем. — У Дорна чуть было не сорвался вопрос, кто еще бы мог стать посредником, но он решил не торопиться и начать издалека. — Ходят слухи, что ожидаются некоторые изменения в ваших правительственных кругах. Иден, как мне намекали, не слишком любит немцев. А в Сити, насколько мне известно, слышали о моих контактах с Германией и, не скрою, о моих попытках сделать там в свое время карьеру. Все это, боюсь, может неблагоприятно сказаться на моем начинании. А господа, о которых мы говорим, предпочитают прочные отношения.
— Гм, — фыркнул Венс, — что вы имеете в виду?
Дорн понял, что новая постановка вопроса малоприятна Венсу, нажал посильнее:
— Не смею утверждать, все это, возможно, слухи, но, вынужден повториться, неприятные для меня. Якобы новый глава Форин-офис в узком кругу, среди членов внутреннего кабинета, распространил некий документ, озаглавленный «Германская опасность». Где гарантии, что претворение в жизнь основных положений этого документа не повлечет за собой, допустим, отказ от услуг иностранного капитала или более крутые меры?
— Мда, — опять хмыкнул Венс — Что вам возразить! Смотрите… — он пожевал губами. — Но я не думаю, чтобы мистеру Идену захотелось портить отношения с Германией. И он это доказал, проявив в прошлом месяце незаурядную выдержку. Если же господин Иден чего-то и боится, — Венс развел руками, — то, как мне думается, только одного: оказаться непонятым господином Гитлером или же не понять господина Гитлера.
— Хорошо, — сказал Дорн. — Я беру на себя миссию познакомить герра Банге с мистером Далерусом. Допустим, у них появится взаимный интерес. На кого я должен ориентировать их здесь, в Лондоне? И что я должен сказать в Германии в первую очередь?
— Пока достаточно сообщить, что политические взгляды определенных кругов в Британии заслуживают доверия господина Гитлера. Можно добавить, что этих взглядов придерживаются такие влиятельные люди, как лорд Нэффилд, лорд Хаустон, генерал-майор Фуллер, вице-адмирал Перри… Заметьте, почти сорок тысяч человек имеют на руках членские книжки БСФ, но ведь существуют люди, которые не могут пока открыто принять книжку… Но тем не менее они проявляют свою дружественность и заинтересованность. Теперь, когда принята программа перевооружения, братья Чемберлен расширяют свои бирмингемские заводы, и их продукция, вероятно, сможет представлять экспортный интерес. Тем более сэр Нэвилл Чемберлен имеет шанс стать премьер-министром, если, скажем, Болдуин вдруг не поймет романтических и матримониальных устремлений Его Величества… И вообще Болдуин может просто проиграть на выборах. Вы меня понимаете?
Дорн отлично все понял. Вице-адмирал Перри, лорд Хаустон, генерал-майор Фуллер, лорд Нэффилд, швед Далерус и некоторым образом Чемберлен — вот кто станет толкать Англию в объятия рейха. И только ли эти люди?
Сразу после разговора с Венсом Дорн направился в Ричмонд-парк.
Вчера Дорн «совершенно случайно» встретил в картинной галерее Крафта Нину Багратиони. Они не спеша потолковали о современных течениях в искусстве — но, главное, их видели вместе. Нина была на выставке с двумя подругами. Прощаясь, они договорились на следующий день покататься верхом в Ричмонд-парке. Там в платных конюшнях можно взять лошадей напрокат. А поскольку юной девушке одной появляться в парке не совсем прилично, никого не удивит, если Нина отправится на верховую прогулку с отцом.
Два иноходца шли рядом. Старли, лошадь Нины, бежала впереди. Багратиони явно наслаждался по-настоящему теплым днем. Молодая ярко-зеленая листва преобразила Ричмонд-парк, но в тенистых уголках все еще лежал снег. И все-таки — весна…
Дорн сразу же поинтересовался, нет ли новостей из Центра.
— Пока нет.
— Странно. Произошло такое событие, практически захват французе кой территории, а наши… наши ничего не сделали, чтобы ударить по рукам, — с горечью сказал Дорн.
— Как? — Багратиони осадил лошадь. — Не будьте наивны, Роберт… Да, агрессия совершилась. Но… Международное сообщество не сочло ее таковой. А в советско-французском договоре сказано, что помощь оказывается в случае нападения на одного из партнеров третьей европейской страны. Кстати, вы слышали такое имя — графиня Торби?
— Если мне не изменяет память, титул графини Торби дали внучке Пушкина, когда она вышла замуж за внука Николая I.
— Совершенно верно. Ей дали этот титул вместе с британским дворянством. И по сей день живут здесь неподалеку потомки Александра Сергеевича. Имение графини Зии — Анастасии Михайловны Торби — отсюда в двадцати километрах. Гостям показывают семейные реликвии, некоторые прижизненные издания Пушкина. Злые языки утверждают, что те самые похищенные в двадцать первом году из Румянцевского музея письма Пушкина жене находятся именно там, как и тот считающийся сожженным дневник Пушкина, где как раз про события восемьсот двадцать пятого года… И про все, что было затем, вплоть до женитьбы на Наталье Николаевне. Интересно почитать, как вы считаете, экс-филолог?