— Стоять! Стоять, всех порублю на корм крысам. Работать сюда пришли? Ну, так копайте! Копать всем! Быстро! Не оборачиваться, кто железо ребрами пощупать не хочет!
Уцелевшие трое невольников попятились, опасливо повернулись к нему спиной и принялись копать. Середин наконец-то перевел дух, начал разбираться с ситуацией.
Пока что он гол и бос. Значит, придется отбросить брезгливость и воспользоваться тем, что есть, тем более что сторожей он перебил ударами в голову — одежды не попортил и не испачкал. Лишь бы по размеру подошло.
С рубахами и штанами всё было просто — здешний свободный покрой позволял кому угодно надевать что угодно. Лишь бы завязки штанов сошлись на животе. После поверхностного взгляда Олегу понравилась ярко-синяя рубаха первого воина — из плотной парусины с зелеными атласными клиньями на груди. С него же он содрал и шаровары, с облегчением отметив, что стражник носил шелковое исподнее белье. И хотя умом Олег понимал, что шелк будет отпугивать паразитов и давать ощущение прохлады, но брать исподнее всё равно побрезговал. С сапогами получилось сложнее — их-то по размеру надо подбирать. Ведун стащил обувку со всех троих, заодно обнаружив у копейщика пять медных фельсов. После примерки всех сапог он выбрал те, что носил копейщик — с двумя портянками они сидели неплохо. Фельсы сунул за голенище — не пропадать же добру? Оставался кушак. Его он, для справедливости, смотал со второго своего противника — и нашел среди складок еще три медяка.
Опоясавшись, как мог, Середин посмотрел на одну саблю, на другую — и решил взять обе, одну сунув за кушак сзади, а другую спереди. Вместо сломанного щита закинул за спину другой, из жадности прихватил и копье. Выпрямился, задумчиво оглядывая поле боя. Неприятное ощущение свербило душу, подсказывая, что он забыл что-то еще, что-то очень важное.
— Ах да, конечно, — спохватился он, выдернул из уха серьгу и сунул в рот первому стражнику: — Будь спокоен. Больше я не попытаюсь с тобой заговорить… Так, — выпрямляясь, подумал он вслух. — Нас везли на восток — значит, мне путь лежит на запад. Через пустыню я не пройду, придется искать дорогу.
Середин потрогал пальцами свое опустевшее ухо, закинул копье на плечо и двинулся наугад в том направлении, куда указывала прочерченная лопоухим линия. Места тут оживленные, дорог должно быть много. Обязательно на что-нибудь да наткнется.
Примерно через час он наткнулся на череду каменных утесов. Не очень больших — метров сорока в высоту, — но вытянутых поперек его пути. Решив не пасовать перед трудностями, ведун решительно начал карабкаться наверх, цепляясь за камни. Минут за пятнадцать он перевалил через препятствие — и оказался на хорошо накатанной дороге, хранящей во множестве как следы колес в пыли, так и лошадиные метки, частью довольно свежие.
— Направо, налево? — сам себя спросил Олег. — Слева солнце, будет слепить и жарить. Значит, направо.
Он поддернул лежащее на плече копье, но не успел сделать и шага, как услышал вдалеке топот копыт. Он опустил копье на древко, широко расставил ноги, а когда из-за поворота показалась пара всадников, решительно поднял руку:
— А ну, стой!
Оба в светлых плащах и чалмах, но у одного на груди блестит атлас, а у другого — синеет обычная полотняная рубаха. У одного медная застежка плаща — у другого дорогой аграф. У одного тонконогий белый скакун — у другого пегая низкорослая лошадка. В общем, хозяин со слугой. Сумок нет — видать, решили прокатиться неподалеку от дома. Например — до города и обратно.
— Чего тебе надобно, сельджи? — натянул поводья хозяин.
Олег повернул голову вправо.
— Ты меня слышишь, воин?
— А ты это видишь? — продемонстрировал ведун дырку в ухе.
— Что это значит?
— Ну, давай, давай, соображай быстрее.
— Да ты, никак, беглый раб! — распахнулись глаза путника.
— Мудрое наблюдение! — усмехнулся Середин. — Ну и как, у вас тут премиальные какие за поимку раба беглого дают, или там, может, дело чести им не помогать и не отпускать? Ты ведь, я думаю, знатный человек?
— Брось оружие и встань на колени, червь! — потребовал путник.
— Ты дурак или прикидываешься? — откровенно заржал Олег.
— Тогда умри! — Путник выхватил палаш с широкой елманью, вытянул его вперед и послал коня вскачь.
— Вот это другое дело, — кивнул Середин. — Честная схватка — это по мне.
Он опустил копье, метясь мимо лошадиной шеи в грудь противнику — как раз коня ведун надеялся сохранить. Однако путник ловко отвел острие в сторону, тут же стремительно рубанул вдоль древка, и если бы Олег не бросил оружие, то мгновенно остался бы без обеих рук. Конь промчался дальше, и пока всадник разворачивался, Середин успел подобрать копье, развернуться и опять нацелиться в грудь противника. На этот раз тот, отбивая выпад, направил острие не влево, а вправо, себе под мышку, опустил левую луку, зажимая копье, одновременно рубанул беглого невольника — и ведуну пришлось отскочить, спасая свою жизнь, но лишаясь оружия.
Путник проехал дальше, кинул копье слуге, опять развернулся. Олег вытянул саблю, перекинул из-за спины щит. Его враг рассмеялся:
— Бросай оружие и встань на колени, червь! Смирись пред волей тысяцкого великого Черного хана! [8]
— Что же вы все вокруг такие черные! — покачал головой Середин. — Надо вас немного проредить.
— Геть, — послал вперед скакуна тысяцкий, опустив палаш.
При попытке укола он поддел саблю Олега снизу вверх, тут же обратным движением рубанул его по голове, едва не сбрив волосы ведуну на макушке, осадил коня, пуская его вокруг беглого раба, рубанул снова, легко пробив край щита и оставив выбоину длиной в ладонь.
Середин понял, что с лошадью у него шансов не остается, сделал выпад саблей, заставив всадника отвлечься на парирование, резко присел и со всей силы ударил скакуна краем щита в сустав передней ноги. Нога мгновенно обломилась, конь начал падать вперед и на Олега. Тысяцкий, громко ругаясь, попытался соскочить на ноги, но инерция оказалась слишком велика: ведун поднырнул под его клинок, а когда враг пробежал мимо, с оттягом полоснул по спине.
— Есть!
Заржал поднятый на дыбы конь — слуга развернулся и умчался прочь. Ведун повернулся, вторым ударом клинка добил искалеченного скакуна и стал подводить итоги: лошади он так и не получил, переодеться получше не получилось: плащ и камзол тысяцкого безнадежно испорчены. Напрасные старания. Он отер саблю об одежду убитого — и услышал треск рвущейся ткани.
— Это еще что? — Он поднес клинок к глазам и тут же увидел на лезвии две глубокие зазубрины. — Дешевка… Дешевая сталь для дешевого оружия.
Середин бросил саблю, вынул палаш из руки тысяцкого, взвесил в руке: