Во время прогулки по деревушке мы встретились с солдатами стоявшей неподалеку части войск СС, которые сразу же пригласили нас к себе на обед. В то время как для нас, солдат, голод был постоянным состоянием, а 12-му эскадрону в ходе наступления приходилось довольствоваться только сырыми овощами, то в той части в первый день мы получили тушеной говядины с картошкой, на следующий день каждый получил по половине жареной утки, потом нам дали по большому куску свинины, на вечер — по длинному куску копченой колбасы, ливерную или лионскую колбасу, сыр, масло и мед. Наряду с пайком были еще сухие хлебцы, сигареты, леденцы и коньяк. Теперь я сам убедился в прекрасном снабжении войск СС и почувствовал их преимущества и привилегии по отношению к Вермахту. Я смог также убедиться в различии, состоявшем не только в снабжении, но и в оснащении и вооружении.
На этапе без боев, с долгим сном, а теперь еще и с таким чревоугодием! Мы могли быть довольны. Но вскоре мы на мгновение, и тем это было сильнее, стали свидетелями еще одной стороны этой ужасной войны. После того как экипаж 1241-го на четвертое утро снова выспался, мы брели по деревушке в расположение части СС. И вдруг на ветке дерева мы увидели повешенного за ногу головой вниз человека. Он был уже мертв. На его куртке была нашита еврейская звезда. Любопытство сменилось беспомощностью. От вида мертвеца меня охватил страх. Я еще никогда в жизни не видел повешенного человека. Мысли мои спутались, и я был даже не в состоянии фотографировать. Пока мы, словно парализованные, стояли перед повешенным, к нам подошел эсэсовец. От него мы узнали то, о чем уже догадывались, — это его часть повесила еврея. Эсэсовец сказал, что так ему отомстили за его партизанскую деятельность. На обратном пути к нашей «квартире» никто из нас не вымолвил ни слова. Мы были не только парализованы, но и боялись сказать открыто то, что мы чувствовали. Еще таких молодых и относительно неопытных, война начала нас по-своему отесывать. При этом я надеялся, что никогда не попаду в такое положение, не попаду в плен к русским, чтобы там у них быть повешенным таким же образом.
После буксировки в Кировоград, о которой будет сообщено особо, наш экипаж 1241-го в начале ноября 1943 г. разместился на квартире в красивом маленьком домике этого города. В квартире был паркетный пол, на котором мы для сна расстелили свои одеяла. Снова пришлось спать на полу, но здесь, по крайней мере, не было фронта, а лишь тыловой город, который мог предложить для солдата кое-что. Хозяйкой квартиры была очень дружелюбная русская, немного говорившая по-немецки.
Когда забрали ее мужа — говорили, что он специалист по вооружению, — она, естественно, была очень печальна. Но что для нас было совсем непонятно — она заливалась горькими слезами, когда нам через шесть недель пришлось покидать город.
В Кировограде был солдатский санаторий с библиотекой и другими возможностями для развлечения, среди которых был настольный теннис. Мы вскоре подружились с сестрами милосердия, поскольку довольно долго были завсегдатаями солдатского санатория. Когда 8 декабря 1943 года эти сестры покинули санаторий и отправили багаж на станцию, каждый понял, что это значит: Кировоград скоро сдадут. Наряду с посещением солдатского санатория мы часто бывали в кино. Хотя в городе было три кинозала, они не могли сдержать натиск охочих до развлечений солдат, находившихся в тыловом городке. Надо было занимать очередь у входа заранее, иногда наплыв солдатской массы приобретал пугающие формы. Чтобы утихомирить эту толпу, рвавшуюся в дверь кинотеатра, следившему за порядком полевому жандарму часто приходилось стрелять в воздух из пистолета. Кировоград был не только крупным прифронтовым перевалочным пунктом — он был просто переполнен тысячами солдат.
1 декабря 1943 года в киножурнале «Вохеншау» я увидел танки моего эскадрона. От сознания того, что товарищи воюют, а экипаж 1241-го безмятежно развлекается в тылу, у меня возникло неприятное чувство.
В отличие от кино, в магазинах фронтовой книготорговли наплыва солдат не наблюдалось. В продаже была научная и научно-популярная литература, учебники (например, для подготовки к экзаменам на аттестат зрелости). Но покупателей в этих киосках обычно не было. У солдат не было стремления к образованию. В тыловом прифронтовом городе у них чаще всего были другие желания. Так, например, здесь лучший солдат в мире мог по случаю посетить полевой бордель, и даже с защитными средствами. После полового акта дежурный санитар смазывал ему член раствором нитрата серебра и выдавал «удостоверение о санации».
Если отъехать от города на пару километров в сторону фронта, то на танке можно было целый день объезжать местность, не встречая ни одного немецкого солдата. Это несоответствие между положением боевых войск и массы солдат в прифронтовом перевалочном Кировограде невозможно было не заметить, и оно очень усиливало сомнения в немецкой победе. Генерал Шёрнер знал об этом недостатке и своими методами попытался жестко выслать солдат из прифронтового города на фронт, чтобы усилить боевые части. То, что его методы были несоразмерно жестоки и в конечном итоге не привели ни к чему, кроме чрезмерного увеличения числа раненых, пропавших без вести и убитых, многим известно. Утвержденные им судебные приговоры можно сравнить с приговорами судей «Народной судебной палаты», и они характеризуют его как особо жестокого генерала.
В Кировограде находился и полковник Рудель со своей эскадрой пикирующих бомбардировщиков, при которой существовал танцевальный оркестр, развлекавший солдат шлягерами и шоу. У меня лично с Руделем связаны очень плохие воспоминания. Находившаяся также в Кировограде солдатская радиостанция «Густав» давала как-то раз праздничный вечер, на котором хотел побывать и я. Я стоял перед входной дверью, не имея приглашения. Хотя был аншлаг, но при желании в широких проходах можно было еще отыскать пару стоячих мест для нескольких солдат. Во время спора с полевым жандармом, игравшим роль билетера, прямо ко мне подошел Рудель, для которого, естественно, было занято место в первом ряду, и заорал на меня: «Если вы сейчас же не успокоитесь, я прикажу вас запереть!» Обругать или даже запереть за желание получить место на представлении варьете? Я воспринял эту выходку «первого летчика» Гитлера слишком надменной. У занятого лишь самим собой и демонстрирующего власть, наслаждавшегося ею, не было ни малейшего сочувствия к стремлениям простого фронтовика.
Позднее я все же снова пришел в солдатское варьете. Солдатская радиостанция «Густав» покинула Кировоград практически в то же время, что и медсестры из солдатского санатория. Это был еще один знак того, что русские приближаются. Полевая почта тоже закрыла свои двери 9 декабря 1943 года. А два дня спустя наши поврежденные танки были погружены на платформы. После этого эшелон был готов к отправке на родину. Но сначала надо рассказать о «военной карьере» того унтер-офицера, который во многих ситуациях вел себя по-свински подло. свинья
«Сначала — жратва, и даже после нее сразу не наступает очередь размышлений о морали».