«Мы в Чечне или ещё нет?»
Дмитрий Горелов, заместитель командира батальона по тылу, подполковник:
— Вдруг поступает команда: «Выдвигаемся!». Боевые части — те быстро, палатку собрал и вперёд. А нам — столовую для офицеров надо собрать, все кухни должны быть к началу передвижения вымыты. Поехали, не поймём — мы в Чечне или ещё нет. Лесочек, полянка, где тут Чечня — ничего не понятно. Простояли здесь три дня — всё, уходим. Потом на одном озере простояли. Нам сказали, что всё время здесь будем располагаться. Днём прибыли, поставили столовую, пищу приготовили, не успели всех накормить — команда: «Уходим с этого места».
«Учились водить на марше…»
Андрей Середин, заместитель командира разведдесантной роты по воспитательной работе, капитан:
— Первый марш войск от Моздока до границы с Чечней — это была «эпопея». Колонны войск — какая-то полу-управляемая масса. Водители учились водить машины на марше. Об уровне подготовки части водителей БТР можно судить по такому случаю: ехали и встали ночью, водитель сказал, что закончилось топливо. Через несколько минут выяснилось: он просто не знал, что есть кран переключения топлива с одного бака на другой.
«Снимали, паяли, устанавливали…»
Сергей Поляков, заместитель командира батальона по вооружению, майор:
— Из исходного положения под Моздоком начался марш на технике, в Чечню. При совершении марша первой разведывательной роты скорость была высокая. Марш совершался по асфальтированной дороге. Командир роты резко остановил колонну, механик-водитель последней БМП не успел вовремя затормозить и ударил впереди стоящую машину. В результате аварии у стоящей впереди БМП разошлись по швам кормовые двери-баки, топливо пошло на землю, и башню заклинило. Машина осталась на ходу, но это уже трактор, такая БМП воевать не способна, если башня не вращается. Ещё четыре БМП вышли из строя из-за перегрева двигателя и недостатка масла в системе. Механики не приучены были проверять масло, охлаждающую жидкость и следить за контрольно-измерительными приборами. Эти четыре машины вышли из строя на марше, пришлось эвакуировать их в рембат, менять двигатели. Двигатели там были не всегда, механикам-водителям приходилось ждать…
А БТР-70 вообще за собой таскали на тросах: два двигателя работали тяжело, перегревались, не развивали мощности в горных условиях. Да и водителям в мирное время было не до практики, в связи с передислокацией батальона из Дзержинска в Нижний Новгород надо было жилые помещения и парковую зону обустраивать. Вот БТР-80 — показали себя хорошо, всю войну прошли без существенных поломок. Из колёсной техники в батальоне были «КамАЗы», «Уралы», ЗИЛы-131. У одного «КамАЗа» вскоре двигатель вышел из строя, вскрыли — заводской брак. В батальоне по штату не было эвакуационного отделения, поэтому нам нечем было эвакуировать технику. В случае поломки приходилось цеплять две машины, чтобы вытащить одну из грязи и грунта, покрытого ледяной коркой. Нужны были тягачи, для эвакуации колёсной техники (ТК-6) и гусеничный (БТС-4). Имелись у нас несколько МТЛБ-у роты радиоэлектронной разведки. Масса МТЛБ-у с аппаратурой намного превышала базовую, была в два раза тяжелее БМП-2. Машины были оснащены аппаратурой для ведения разведки, приходилось одну оставлять с собой, в ремонтном взводе и использовать как тягач для эвакуации техники. Часто расходились по швам масляные радиаторы, масло сильно текло, что приводило к заклиниванию двигателя! Снимали, паяли, устанавливали… Хорошо, что в ремвзводе были нормальные ребята, работу делали качественно. В батальоне перед погрузкой даже не было своей станции для зарядки аккумуляторов. Спасибо, полковнику Мартынову, начальнику бронетанковой службы 22-й армии, что помог получить зарядную станцию, а то вообще бы «труба».
Через два месяца службы в Чечне на такой технике механики-водители стали классными специалистами! Стали лучше следить за машинами, научились вовремя их обслуживать. Контрактники-водители автомобилей, в основном деревенские ребята, сразу показали большой опыт в эксплуатации машин.
«Ночью было видно, где идёт война…»
Дмитрий Горелов, заместитель командира батальона по тылу, подполковник:
— Место дислокации меняли часто. Не успеешь приехать, только разместишься, узнаешь, где вода, сутки-трое — опять менять место. Палатки, столы, стулья, все имущество надо погрузить, а людей нет, объём работы при погрузках был большой.
Первый хребет — Терский. Машины все — гружёные под завязку, «КамАЗы» с прицепами. Дороги такие, что не разъедешься. Если одна машина вставала, сразу её вторая вытаскивала. Где-то на этом хребте во время движения услышали первый бой. Нас сопровождали вертолёты, вижу, как они зашли на цель. Потом комбат рассказал, что человек пять боевиков в окопах сидели, теперь уже не сидят…
Горагорское — развороченные цистерны, полуразрушенные ещё с первой войны дома. Пошли вдоль хребта. Только ночью было видно, где идёт война. Слева ракеты взлетают, значит наши, так для себя думаешь. Одни части шли по хребтам, другие по равнине. Ночью, часов в 12 — работали «Грады», залпами.
Через несколько дней после перехода границы Чечни в действующие на её территории войска пришёл приказ: всех солдат, срок службы которых составляет менее полугода, собрать и вернуть в пункты постоянной дислокации частей.
«Зачем нам надо уезжать?»
Салех Агаев, заместитель командира батальона по воспитательной работе, майор:
— Эти ребята-срочники подходили ко мне, просили, чтобы их не отправляли на ППД (пункт постоянной дислокации — авт.): «Мы уже всё знаем, зачем нам надо уезжать?». Но приказ не обсуждается, решение было принято на государственном уровне. В сентябре-октябре надо было увольнять и ребят, которые отслужили. Хотя бывало, что и месяц ребята переслужили, никто не ныл.
«Многие даже плакали…»
Яков Чеботарёв, командир разведывательного взвода наблюдения:
— Меня с отделением оставили на какой-то кошаре под Горагорским охранять эту молодежь и ждать зам. командира батальона по вооружению майора Полякова. Заняли круговую оборону. Ребят было — человек тридцать, и все без оружия. У нас осталась БРДМ, пулемёт и моё личное оружие. К вечеру прислали нам на помощь старшего лейтенанта, вооруженца. Определили, где поставить посты. Ночью, чтобы было не так страшно — чёрт его знает, что может случиться — подвинулись к стоявшему рядом полку.
За себя не боялся, а вот за молодёжь — это было всегда. А как раз перед этим чеченцы вырезали в пехоте несколько человек, поэтому мы и боялись, знали, что они ночью с ножами вокруг ходят. Утром вернулись в кошару. Скоро приехал майор Поляков и забрал этих срочников с собой, увёз в Моздок. Как не хотелось этим солдатам уезжать из батальона — многие даже плакали. И стыдно им было перед ребятами, что всего их на полгода младше, а уезжают…
«Уезжали они со слезами…»
Елена Чиж, начальник медслужбы батальона, капитан:
— Когда этих мальчишек-срочников отправляли в Нижний Новгород, они все писали рапорта командиру, чтобы их оставили в батальоне. И ко мне подходили, просили, чтобы я уговорила комбата их оставить. Уезжали они со слезами. Как они не хотели уезжать!