— Беги! Ради бога, беги! — прокричал ему Шульце. Но Майер, конечно же, не услышал его. Он опустил свой автомат и застыл, точно не веря, что все еще живет, и дожидался смерти, которая скосила уже всех его товарищей, а теперь должна была настигнуть и его самого. Ему не пришлось ждать слишком долго. В него угодил заряд из противотанкового ружья. Эсэсовцы увидели, как в животе Майера образовалась огромная дыра, и он беззвучно повалился на асфальт.
— Запомните его имя, фон Доденбург, — сказал Стервятник. — Он определенно заслужил свою жестянку…
Передний вагон с диким грохотом врезался в какое-то препятствие. Солдаты растянулись на полу. Трупы выбросило из окон вагона, и они разлетелись по мостовой. В эсэсовцев полетели гранаты. Их разрывы смешались с дикими криками и стонами. Остатки эсэсовцев бросились на штурм дотов. Они прокладывали себе дорогу автоматами, саперными лопатками, голыми кулаками. В лицо им летели пули и гранаты. Это был ад. Он продолжался в течение всего полудня. В конце концов эсэсовцам удалось овладеть первым дотом, но когда они приступили к штурму второго, их постигла неудача. Им трижды удавалось взять его — и трижды их выбивали оттуда. Вся мостовая была усеяна русскими и немецкими трупами. У нападавших уже заканчивались патроны, но Стервятник не сдавался. С закопченным окровавленным лицом, потеряв где-то фуражку, он раз за разом выкрикивал боевой клич: «"Вотан", в атаку! За мной!» и бросался вперед. Совершенно измученные бойцы отчаянно следовали за ним. У них уже совсем не осталось сил, но они рвались дальше в безумной жажде отчаянной славы, надеясь заработать ее, прежде чем вражеская пуля принесет им окончательное и вечное успокоение.
К вечеру от всего состава первой роты осталось лишь десять человек. Но русские по-прежнему обороняли один из бетонных дотов. Их огонь стал несколько менее интенсивным, но при этом оставался все таким же прицельным и разящим.
Повернув голову, Стервятник оглядел бойцов, которые лежали среди трупов, усеявших дорогу.
— Бойцы, — хрипло проговорил он. — Вставайте! Вперед!
Он с трудом поднялся сам и застыл посреди дороги, раскачиваясь на ногах и с трудом удерживая свое тело. Он знал лишь одно: им надо было идти вперед, только вперед, и выбить наконец русских из крепости.
— Штурмбаннфюрер Гейер! — услышал он вдруг знакомый голос. — Штурмбаннфюрер Гейер, это мы!
— Шварц! — не веря своим ушам, выдохнул Стервятник.
— Да, штурмбаннфюрер, это мы, — сказал Шварц. — Мы наконец-то сумели пробиться к вам.
На лбу Стервятника задергалась жилка. Он медленно поднял руку вверх и, взмахнув в воздухе стеком, указал на русский дот.
— Штурмовой батальон СС «Вотан», — прохрипел он, — в атаку! Всё ради Германии! Вперед!
Мы еще вернемся. Поверьте мне, фон Доденбург, русским еще рано провожать нас. Батальон «Вотан» еще вернется в Россию.
Штурмбаннфюрер Гейер в разговоре с гауптштурмфюрером фон Доденбургом. Рождество, 1941 г.
— Немецкие солдаты! — Усиленный громкоговорителями голос Гитлера звучно разнесся над пыльной площадью. — Бойцы СС!
Окруженный своими ближайшими соратниками и помощниками, а также старшими офицерами дивизии «Лейбштандарт Адольф Гитлер», фюрер уставился на бойцов с временной трибуны, сооруженной на пыльной городской площади.
— Вы дрались очень хорошо. Никакие другие солдаты в мире не смогли бы сделать то, что сделали вы за прошедшие несколько дней. Вы ни в чем не подвели меня, несмотря на тяжелейшие потери, которые вам пришлось понести.
Голос фюрера дрогнул, и фон Доденбург понял, что Гитлер действительно тяжело переживал по поводу потерь среди бойцов.
— Каждому из вас, кто носит на рукаве нашивку с моим именем, я приношу благодарность за его жертвенность, идеализм и веру в торжество национал-социализма. Мы одержали основополагающую победу на реке Буг. Мы взяли в плен три четверти миллиона советских солдат и офицеров. Еще полмиллиона большевиков погибло в боях с нами. Мы сумели захватить огромное количество имущества и боевой техники. Одним словом, так называемый советский «гигант» зашатался. Все, что нужно теперь, — это нанести ему пару заключительных ударов, чтобы добить окончательно.
Руки фюрера взметнулись вверх. Казалось, перед ним сейчас находится сам Сталин, которого он пытается задушить.
— Теперь мы должны нанести советскому «колоссу» удар в живот — отрезать от него украинское продовольствие и кавказскую нефть. И когда это будет сделано и большевизм зашатается от нехватки еды и питья, — фюрер резко ударил кулаком по ладони, — мы должны отсечь этому чудовищу голову, так, чтобы оно безголовым издохло у наших ног.
Он нетерпеливо тряхнул головой, отбрасывая назад темную челку, которая закрывала ему глаза. Его взгляд был устремлен в небеса, точно он предупреждал самих богов, чтобы они не стояли у него на пути и не мешали ему выполнить намеченные им цели.
— Я объявляю вам, что враг на востоке будет повержен и уже никогда больше не поднимется снова. Солдаты, мы начинаем поход на Москву!
Командир дивизии Зепп Дитрих, стоявший в центре площади, выбросил вверх правую руку и прокричал:
— Зиг хайль!
Стоявшие рядом с фюрером Кейтель, Борман, Гиммлер и остальные мгновенно выбросили вверх руки в нацистском приветствии.
Десять тысяч глоток проревели:
— Зиг хайль!
Оркестр принялся играть национальный гимн.
Фон Доденбург, во все глаза наблюдавший за фюрером, почувствовал, как по спине у него потекла струйка пота. Он знал, что переживает сейчас величайший момент в истории, тот самый момент, про который станет потом рассказывать своим детям — если, конечно, доживет до этого времени. Он станет рассказывать об этом точно так же, как его собственный отец повествовал ему о том, как началась война в 1914 году.
Зепп Дитрих четким строевым шагом приблизился к фюреру. Щелкнув каблуками, он рявкнул:
— Разрешите выступить в поход, мой фюрер?
Гитлер благосклонно посмотрел на человека, который воевал на его стороне еще со времен «пивного путча» в Мюнхене, и произнес:
— Выступить в поход разрешаю!
Дитрих развернулся и повторил приказ фюрера; эти слова передали дальше. Оркестр принялся играть гимн национал-социалистического движения — песню «Хорст Вессель».
— Парадным шагом — марш! — рявкнул Зепп Дитрих.
Десять тысяч человек зашагали, как один. Прижав руки к телу, устремив взор на какую-то отдаленную неподвижную точку на горизонте, они мерно маршировали по площади. Гитлер смотрел на них, на элиту своей армии, вскинув руку вверх в нацистском приветствии.
Ветераны и молодое пополнение, прибывшее из десятка стран и влившееся в ряды СС и безмерно гордившееся своей принадлежностью к этим элитным формированиям, воюющим под эгидой самого фюрера, — эсэсовцы слаженно двигались вперед, точно идеально отлаженный механизм.