— Выходим, — сказал Юрген, первым переступил порог блиндажа, побежал по траншее в направлении наклонной штольни, ведущей вниз.
Момент был выбран точно. Часть орудий русских переносила огонь с первой траншеи на дальние позиции, это было относительное и небольшое, но все же затишье. Юрген бежал по лестнице, вырубленной и глубоко утопленной в склоне холма и перекрытой толстыми бревнами. Вдруг в одной из боковых ниш он увидел солдата. Граматке! Как он здесь оказался?! Сбежал, сволочь! Юрген подскочил к нему с намерением врезать ему по морде, а потом схватить за шиворот и погнать пинками вниз, на позиции, где сражались и погибали его товарищи.
— Вот, — сказал Граматке, тяжело дыша, и чуть отодвинулся в сторону.
В углу, привалившись спиной и головой к стене, полулежал-полусидел Целлер. Его левая нога была согнута выше колена, она лежала рядом как чужая и держалась, похоже, только на окровавленных ниточках иссеченных в лохмотья форменных брюк. Ее проще было отрезать, чтоб не мучилась.
— Эббингхауз, Цойфер, — сказал Граматке, опуская большой палец правой руки вниз.
Он даже в такой ситуации показывал свою образованность, этот Граматке! Юрген посмотрел на него почти с ненавистью. У гаденыша опять ни одной царапины, а хорошие парни гибнут. Еще и в герои выйдет — вынес тяжело раненого товарища с поля боя. Целлер шевельнулся. Юрген присел на корточки, заглянул ему в лицо.
— Держись, Франц.
— Отвоевался, — тихо сказал Целлер, — не повезло.
— Да, война для тебя закончилась, — ответил Юрген жестко, сантименты — не для старых вояк. — Но когда-нибудь ты поймешь, как тебе повезло, — продолжил Юрген. — Через полчаса ты будешь у Клистира, вечером — в госпитале в Зеелове. Ты будешь жить, Франц, и еще выпьешь шнапсу, вспоминая нас. Рядовой Граматке! — сказал он, поднимаясь. — Доставить лейтенанта Целлера в санитарное отделение! И немедленно назад, на передовую!
Когда Юрген выбежал из штольни на открытый воздух, то на мгновение остановился в изумлении. Неужели артподготовка продолжалась так долго, что успело рассвести? Только потом до него дошло, что хотя светит как положено, с востока, вот только солнц многовато. Это был зенитный прожектор, запоздало догадался он, вспомнив странную установку на «Студебекере». Русские хотели ослепить их, но они просчитались. Или ослепляйте, или гвоздите, поднимая в воздух тонны земли и заволакивая все вокруг дымом и гарью, подумал Юрген. Подсветка была даже на руку им, потому что без нее вообще ничего не было бы видно.
Атак Юрген смог быстро оценить масштаб потерь и общую ситуацию. Он шел к позиции, отведенной их взводу, перешагивая через трупы солдат, обходя раненых, которые пытались перевязать друг друга окровавленными руками, проходя мимо бетонных бункеров с заваленными землей дверями, из-за которых не доносилось ни звука, и мимо блиндажей с провалившимися вниз перекрытиями, превращенных в братскую могилу прямым попаданием тяжелого снаряда. Какой-то солдат стоял на коленях в боковом ответвлении траншеи и истово молился, этот тоже был готов. Последними на его пути были солдаты его отделения. Эббингхауз привалился к стенке траншеи, на его лице навечно застыло детское, немного обиженное выражение, как будто он спрашивал: «Ну почему опять я?» Цойфер лежал под грудой тонких бревен, свернувшись в клубок и притянув ноги к животу. Ему, наверно, попал осколок в живот. Он уже отмучился. Отделение Юргена безвозвратно потеряло троих солдат из четырех. В других отделениях дела не могли обстоять лучше.
Главная опорная точка их отделения — перекрытое бетонным колпаком пулеметное гнездо — было вдребезги разбито. «Этим, наверно, Целлера и накрыло», — подумал Юрген, разглядев пятно крови на остром, как топор, бетонном обломке. Он провел взглядом вдоль линии укреплений. Там и тут громоздились бесформенные груды камней и торчали вверх изогнутые прутья арматуры. Ничего не скажешь, хорошо поработали и русские наблюдатели, и русские наводчики. Две линии проволочных заграждений уже не оживляли ровную поверхность поля перед их позициями, лишь кое-где торчали из земли расщепленные концы разбитых столбов да валялись свернувшиеся куски колючей проволоки. Судя по обилию воронок, на мины тоже не следовало возлагать больших надежд. Единственным препятствием для русского наступления оставались они, солдаты, только они могли остановить его.
Русских пока не было видно, из густой мглы доносился лишь натужный рокот танковых двигателей, густой звук десятков машин несся и спереди, и слева, и справа, на них шла лавина.
Из груды обломков вынырнул Тиллери.
— А пулемет-то цел! — Он щелкнул затвором. — И к нему целый ящик патронов, лент и принадлежностей.
— Пулемет Целлера, — сказал Юрген. — Вы ведь умеете обращаться с пулеметом, Вальтер?
— Конечно.
— Будете сегодня пулеметчиком. Пулемет — это весьма кстати, — сказал Юрген, всматриваясь в даль. Дым сгущался в округлые башни русских танков. Между танками колыхались тени русских солдат. — Отделение! Внимание! Занять места. Приготовиться к бою. — Юрген вновь повернулся к Тиллери: — Не снимайте перчаток и держите под рукой кусок плотной ткани, лучше всего брезента. Сегодня будет жарко, вам придется часто менять ствол.
Чем ближе подходили русские солдаты, тем заметнее было, насколько медленно они двигались. «Вот и я, наверно, также шел, — подумал Юрген, вспоминая, как он выдирал сапоги из топкой грязи. — А уж ползать здесь!..» Самое удивительное, что при этом солдаты двигались все же быстрее танков, постепенно отрываясь от них все дальше и дальше. «Да они стоят!» — дошло вдруг до Юргена. Стоявший точно напротив него танк выстрелил, снаряд пролетел высоко, метрах в двух над траншеей. Юрген не обратил на снаряд внимания, танк — другое дело. После выстрела его передок подбросило, на мгновение мелькнуло уязвимое брюхо, потом танк замотало из стороны в сторону. «Точно встали! — утвердился в своей мысли Юрген. — Завязли».
— Взвод! Внимание! Огонь! — несся над траншеей голос лейтенанта Ферстера.
Справа ударили автоматы и два пулемета. Отделение Юргена молчало. Красавчик пожал плечами. Брейтгаупт повернул голову, молча посмотрел на командира и вернулся к созерцанию приближающихся цепей русских. «Чего раньше времени стрелять? — меланхолично размышлял Юрген. — Успеем… Да и патронов мало. Фрике недавно жаловался». По траншее в их сторону бежал Ферстер, его лицо было искажено яростью. «Как наш цыпленок распетушился! — подумал Юрген. — Скоро на меня покрикивать начнет». Он положил автомат в прорезь бруствера, еще раз оценил расстояние до русских, громогласность их криков. «Вот теперь в самый раз!»
— Отделение! Огонь!
Сзади что-то кричал Ферстер. Юргену не было до этого дела.
Первую атаку они отбили быстро и легко. Русские откатились, устлав поле телами солдат. Со второй волной справиться было труднее. У русских появились укрытия, спрятавшись за телами своих товарищей, они вели прицельный огонь по траншеям, а некоторые даже пытались окопаться. Но они не дали им сделать этого.
Наступила короткая передышка. Нечастые выстрелы танков не причиняли им большого беспокойства — недаром они столько времени занимались устройством позиций, даже после небывалого артиллерийского обстрела они служили им надежной защитой. Беспокоила близость танков. Русские могли что-нибудь придумать, чтобы сдвинуть танки с места: они были чрезвычайно изобретательны в безнадежных ситуациях, тогда танки через считанные минуты ворвутся на их позиции.