— Получен приказ, — сказал Фрике и невольно скосил глаза на стол, где лежал вскрытый, облепленный сломанными печатями конверт. — Завтра утром мы выступаем на фронт. На фронт! — торжествующе подчеркнул он. — Мы должны будем сдержать наступление русских и при первой возможности отодвинуть их от стен Варшавы. Мы — это сводная часть, состоящая из всех испытательных подразделений, находящихся в настоящее время в лагере. В знак признания фронтовых заслуг 570-го ударно-испытательного батальона сводная часть будет носить это наименование. Но при этом численность новой части будет близка к штатной численности полка!
Юрген едва сдержал радостную улыбку. Он понял, что означала последняя фраза. У части численностью под полк, как бы она ни называлась, должен был быть соответствующий командир. Подполковник Фрике не мог командовать простым батальоном. Он бы никогда на это не согласился. Он бы застрелился, получив такой приказ. Он был очень щепетилен в этих вопросах, подполковник Фрике.
— Командиром сводной части назначен я, — подтвердил Фрике предположение Юргена. — Командование наконец удовлетворило мою просьбу отправить меня на фронт в действующую часть. После выписки из госпиталя я подал восемь рапортов, и вот, в самый критический момент, командование вспомнило о подполковнике Фрике. Германия нуждается во мне! Германия нуждается в нас, мой мальчик!
Он был безмерно счастлив, подполковник Фрике. Только так можно было понять его слова.
— Я счастлив, господин подполковник! — эхом откликнулся Юрген на это чувство.
Он стоял по стойке «смирно» и ждал продолжения. Ведь не затем же срочно вызвал ефрейтора Вольфа комендант лагеря подполковник Фрике, чтобы поделиться радостью от нового назначения. А о завтрашнем выступлении будет объявлено через час на общем построении. Наверняка все солдаты уже отозваны с тренировочного полигона. Так что Юрген стоял молча и ждал. Молчал и Фрике, смиряя радостное возбуждение и вновь начиная озабоченно хмуриться.
— Командование рассмотрело и другой мой рапорт, — многозначительно сказал он наконец, — и дало ему ход. Принято решение вывести русскую бригаду из Варшавы. Меру ответственности за совершенные преступления командира бригады рассмотрит специальный трибунал. Его заседание должно состояться в ближайшие дни. Учитывая большую популярность командующего, — Фрике по-прежнему избегал называть фамилию Каминского, — и его безусловный авторитет в бригаде, арест и последующий суд должны быть произведены втайне. Ситуация весьма щекотливая, поэтому решено произвести арест силами вермахта. Командование вермахта поручило эту миссию нашему батальону.
— Я сделаю это, — спокойно сказал Юрген. — Мы с товарищами сделаем это, — поправился он.
Его спокойствие было только внешним. В голове крутился вихрь мыслей, одна другой поганей. Понятно, что Фрике подавал рапорт своему вышестоящему начальству, возможно, непосредственно в главный штаб сухопутных войск, главное, что по линии вермахта. И вот командование вермахта решается арестовать генерала СС и судить его тайным судом. Все это очень напоминало разборки на самом верху. Произвести арест поручают штрафникам. Не какой-нибудь надежной спецчасти, а ненадежным штрафникам, у которых лишь одно достоинство — они смертники по определению, от них можно легко избавиться, никто и не чухнется. Помнится, у него самого недавно был случай… Простая предосторожность… И приказ, вполне вероятно, сформулирован расплывчато, а то и вовсе передан устно. Вон ведь на столе — один конверт лежит, от приказа о передислокации, а второго-то и нет. Значит, и Фрике подставляют. Они теперь одной веревочкой повязаны. Понимает ли это Фрике?
— Ефрейтор Вольф, я приказываю вам осуществить арест штандартенфюрера СС Бронислава Каминского, — подчеркнуто официальным голосом произнес Фрике, — копия письменного распоряжения будет вручена вам перед началом операции.
Все он понимал, подполковник Фрике. И они с Юргеном уже хорошо понимали друг друга. Они перешли к обсуждению деталей.
— Сегодня Каминский получит приказ срочно, до полуночи, прибыть в Лицманнштадт (Лодзь, автоматически перевел Юрген, ему это название было привычнее) в штаб объединенной группировки по подавлению восстания. Приказ будет подписан командующим группировки СС-обергруппенфюрером Эрихом фон дем Бахом…
— Зелевски, — автоматически продлил Юрген. — Извините! Разрешите вопрос, господин подполковник! СС-обергруппенфюрер знает об этом приказе?
Фрике кинул на него быстрый взгляд, понимающе усмехнулся:
— Господин фон дем Бах-Зелевски лично подпишет этот приказ. Насколько мне известно, инициатива исходит от него.
— Осмелюсь немного продлить цепочку. Во время дружеского обеда в штабе Дирлевангера один из его унтер-офицеров рассказал мне, что у Дирлевангера давние дружеские отношения с СС-обергруппенфюрером, по меньшей мере с тех времен, когда тот был главнокомандующим силами СС и полиции в Белоруссии. Если сопоставить это со слышанными нами угрозами Дирлевангера в адрес Каминского…
— Ефрейтор Вольф! Я допускаю, что мой рапорт о злодеяниях бригады Каминского был не единственным, а также то, что не он сыграл решающую роль в принятии решения. Но меня это не интересует. Даже меня, — надавил он. — Меня интересует только результат. И на данном этапе меня тоже интересует только результат. И я его добьюсь. С вашей помощью. Итак, сегодня поздно вечером, вероятнее всего около десяти часов, плюс-минус полчаса, Каминский проследует на машине по шоссе в направлении Лицманнштадта на траверзе нашего лагеря.
— Откуда такая точность?
— Каминский будет очень ограничен во времени — приказ ему передадут ближе к вечеру, почти впритык. По этой же причине он, скорее всего, не возьмет с собой много охраны. По отзывам, он человек не робкого десятка, но в то же время осторожный. Он обычно передвигается в бронетранспортере или в сопровождении бронетранспортера с отделением охраны. Но бронетранспортер, как мы знаем, неудобный и, главное, небыстрый вид транспорта. Так что сегодня он поедет на легковом автомобиле. «Хорьх», с откидным верхом.
— Рядовой Хюбшман будет рад встретить старого знакомого.
— Рядовой Хюбшман? Несомненно. Кто еще?
— Брейтгаупт и… — Юрген задумался. Конечно, каждый второй из их батальона вполне годился для этой операции. Только скажи, что за дело, так даже побольше добровольцев найдется. Генерала СС арестовать, а то и… Юрген прихлопнул мелькнувшую мысль. В общем, охотники найдутся. Чтобы хвастать потом: мы-де… Вот именно, хвастать. А тут болтать не надо. Хорошо бы взять кого-нибудь из тех, кто был тогда в Варшаве. Целлер? Неплохой парень, но бывший офицер. От этих офицеров никогда не знаешь, чего ожидать, вдруг в самый неподходящий момент вспоминают о своей гребаной офицерской чести и белоснежных перчатках. А тут дело деликатное, что и говорить. Скользкое. — Рядовой Отто Гартнер, — сказал Юрген.
— Полагаете, будет достаточно?
— Для дорожного патруля и этого много.
— Для дорожного патруля? Ах да, конечно. Военный дорожный патруль… Нарукавные повязки, бляхи… — Фрике пододвинул листок бумаги и принялся записывать.