Поскольку для меня места не находится, ложусь в сенях на соломе. Такой жуткой ночевки еще не было. И вообще, обстановка резко изменилась в худшую сторону. «Иваны Грозные» буквально осыпают нас осветительными ракетами и бомбами. Из Ростова-на-Дону они нас выперли, теперь у них преимущество — удобные условия зимнего расквартирования и для ведения уже начавшейся зимней позиционной войны.
Нам приходится куда хуже — мы вынуждены создать на Миусе линию обороны, чтобы не позволить русским продвинуться дальше, в случае если они задумают наступать этой зимой.
В 7 утра поднимаюсь, 60-я пехотная дивизия снимается с места, вместе с ней и другие части. Все они направляются в тыл.
Перебираемся в соседнюю хату, там завтракаем.
После этого являюсь к командиру, он расположился в доме неподалеку.
Лейтенант Барц тоже там. Вчера они вместе с Тиле и Рипом наехали на мины. Машины пришлось оставить, а экипажи топали на своих двоих. Слава богу, добрались благополучно. До обеда более-менее сносно умываюсь. После обеда вместе с лейтенантом упаковываем вещи, чистим обувь.
В 100 метрах от нас расстреляли двоих пойманных партизан, одетых в русскую военную форму. В мешках у них обнаружили гражданскую одежду, немецкую форму, солдатские книжки, колбасу, жиры, сигареты.
Поджарили немного печенки. После ужина сажусь за дневник, а в 19 часов укладываюсь на боковую.
Дадут нам хоть эту ночь поспать по-людски?
Куда там! Уже в 21 час подъем. Снова «Подготовиться к маршу!». Суматошно готовимся, но потом оказывается, что можно спокойно лечь спать. Ложная тревога!
1 декабря 1941 г.
В 5 утра нас будит унтер-офицер Шульц, готовимся к маршу, но отъезжаем лишь в 8 утра.
Пошел снег. Перед тем как отъехать, нас обстреливают русские бипланы. Пули свистят, ударяют в землю, но все мы целы.
Наплевав на русских, отъезжаем, едем назад, потом останавливаемся, потом снова назад. Мимо тянутся наши части. А вокруг голая степь с единственной деревенькой вдалеке.
Проезжаем мимо наших 15 машин. К полудню добираемся до маленького села, там удается чуть обогреться.
Повара из полевой кухни зарезают двух баранов, я сижу пишу дневник. Оказывается, мы уже побывали в этой деревне несколько дней назад.
Люди настроены дружелюбно. Вторая половина дня пролетает незаметно. Темнеет рано.
В село прибывают и другие части, так что нам приходится потесниться — на всю роту только 4 хаты.
Меня уже назначили в ночное боевое охранение, я собрался отдохнуть, но тут снова «Подготовиться к маршу!». Снова проезжаем через уже знакомые деревни, в одной из них останавливаемся. Здесь для нас всех только 3 хаты.
Валюсь с ног от усталости и сплю буквально там, где стоял, едва успев натянуть на голову одеяло, засыпаю непробудным сном. Слава тебе, господи — здесь хотя бы тепло!
2 декабря 1941 г.
Сегодня уже не так холодно, всего минус 10 градусов. До поста боевого охранения недалеко, туда даже доносится шум проезжающих машин. Погромыхивает канонада.
В 5 утра поднимаем разведгруппу Лемана (экипажи двух восьмиколесных бронемашин).
Вскоре после этого прибывают мотоциклисты нашей 2-й роты, находящейся на позициях в 2 километрах от нас. В 5.30 приходит ротмистр, отправляет меня в чем есть, даже без каски, в расположение батальона, это метрах в 300. Там я до 7 утра стою в охранении, ноги замерзают, хоть ампутируй. Вижу, как на позиции проследовали две артиллерийские батареи.
Вдали постреливают русские.
Сменившись, иду поесть: поджаренный хлеб. Поев, читаю. Около 10 часов снова забираемся подальше в тыл, проехав 20 километров, попадаем в большое село, расположенное у самой железной дороги.
В воздухе постоянно кружат русские штурмовики, бомбардировщики и истребители. Шестерка бипланов вынудила нас уйти за железнодорожную насыпь. В этом селе разместиться не удалось, так что приходится снова тесниться в уже занятых хатах.
В полдень несколько раз звучит команда «По машинам!», но мы так и остаемся сидеть на прежнем месте.
2-я рота вместе со штабом батальона по-прежнему на передовой. А мы с 15 машинами торчим здесь.
Наконец, уже почти в 15 часов снимаемся с места. Вскоре уже становится темно. Примерно в 5 километрах справа видим грибовидные разрывы русских снарядов.
Проезжаем примерно 40 километров, вполне приличный кусок, но следуем вдоль линии фронта.
Пытаюсь заснуть, сидя на полевой кухне, но ничего из этого не выходит — слишком уж холодно. Около 19 часов прибываем в небольшое село, но и там все хаты забиты до отказа.
Где стоя, где сидя мы съедаем хлеб и пол плитки шоколада, а уж потом кое-как размещаемся по хатам.
У нас страшная теснота: 8 человек русских и еще 12 человек нас. Валюсь на солому и тут же засыпаю.
3 декабря 1941 г.
Боевое охранение решаем этой ночью не выставлять. Детский плач на меня не действует, так что спал я прекрасно.
На завтрак доедаем колбасу.
Артиллеристы изгнали из небольшого села всех русских до единого. Жуткая картина. Мне она явно не по душе. Ничего подобного до сих пор мы не творили. Люди поспешно укладывают все нажитое в 2–3 мешка и грузят их на телеги. Дети бегают босиком, некоторые вообще полураздеты. И вот на этих телегах местные жители семьями едут куда глаза глядят.
Наша полевая кухня еще вчера отправилась в расположение батальона. Мне удалось выпросить еды у артиллеристов.
Во второй половине дня мимо двигаются гужевые повозки.
Строительные части будут возводить на здешнем участке оборонительные позиции.
В конце концов и нас постигла участь местных русских — артиллеристы выпроводили из хаты и нас. Судя по всему, мы скоро переедем в другое село.
И в 16 часов мы на самом деле отъезжаем в лежащую в 5 километрах деревню. Но когда мы прибыли туда, оказалось, что и там полным-полно артиллеристов.
Село состоит из расположенных в ряд хат, их десятка два, наверное. Мы распределяемся по ним. В 22 часа прибывает наш оставшийся батальон. Фельдфебель привозит почту.
4 декабря 1941 г.
Сутра 2 часа в охранении, после этого прочитываю письма из дому. В бандероли обнаруживаю рождественский венок — его передала мне через сестру ее начальница.
Мне давно страстно хотелось увидеть хоть веточку зелени, я так истосковался по ней зимой и страшно рад подарку. Днем артиллеристы отчаливают, мы занимаем их место. Как же здорово иметь возможность снова как следует умыться.
5–14 декабря 1941 г.
Относительное спокойствие. Приходит большая почта, песенники, губные гармошки, домашнее печенье. Отвечаю на письма при свете коптилки.