Лейтенант Барц несколько раз участвовал в развед-рейдах. Русская артиллерия и бомбардировщики по-прежнему не забывают нас. Наш дивизионный капеллан созывает всех на мессу.
12 декабря у нашего командира день рождения, так что у нас работы по горло. В 7.45 прибывают люди из роты. Стол с подарками. Песни.
Мы тем временем успеваем накрыть на стол. Кофе в зернах, пирожные из полевой кухни роты, 2 торта, 1 бутылка коньяка и так далее.
На обед жареные утка и курица. Нам тоже достается пара кусочков. В 15 часов приходят унтер-офицеры, принесли кофе с пирожными, булочки. Заканчивается все в 18 часов.
Прибывают и другие офицеры поздравить — кусок торта, бутылка коньяка.
Вечером подали еще жареную утку. В целом день рождения вышел очень неплохой.
В воскресенье на Адвент поставили три свечки.
Погода все эти дни была отвратительная, грязь чуть ли не по колено.
На службе все было спокойно — раз в день построение, потом занимались техникой и разными другими работами.
15–21 декабря 1941 г.
Дни проходят спокойно без особых хлопот. Несколько часов занятий — изучали 2-см орудие.
Все вокруг раскисло. Доставка еды превратилась в пытку, иногда увязнешь так, что едва из сапог не выскакиваешь.
Служба не забойная — раз в день построение. Занимаемся приведением в порядок инвентаря.
15–21 декабря 1941 г.
Дни проходят спокойно, служба по-прежнему не донимает. Несколько часов в день занятия по изучению 2-см орудия.
Все еще ужасающая грязища. Сходить за едой — и то муки, увязаешь чуть ли не по колено.
День выглядит примерно так:
— 6.30 — подъем, прибытие почты. Все притворяются, что спят и ничего не слышат. В конце концов, минут через пять поднимается первый из нас.
Обе хозяйки, молодая и пожилая, тоже встают. Молодая все время занята с детьми, все время приходится ее просить растопить плиту.
В 7 часов плита наконец растоплена, и пожилая хозяйка убирает оставшуюся с ночи солому.
К этому времени я успеваю умыться, начистить сапоги лейтенанту и согреть для него воды умыться. После этого нарезаем хлеб — в 8 завтракают наши офицеры.
Бардак жуткий, эти русские все время путаются под ногами.
К 9 часам и нам удается сесть позавтракать. На обед мы поджариваем хлеб. А в 14.30 уже начинает темнеть.
Все время надо поддерживать огонь в печи, иначе к каждому приему пищи приходится растапливать ее по новой. Что до мытья посуды, с этим полный каюк — хозяйка просто не понимает, что посуду после еды необходимо мыть.
Вечером кто-нибудь из нас приносит кофе и довольствие из полевой кухни: гречневую кашу, суп с манной крупой, 40 г жиров.
Насытиться всем этим невозможно, так что приходится добывать пропитание самим.
После ужина садимся поговорить. Писать при свете коптилки невозможно.
22 декабря 1941 г.
Позавчера ночью пошел снег. Подморозило. Прошлой ночью стоял в боевом охранении.
Штабан где-то стащил двух цыплят.
Сегодня с утра команда «Подготовиться к маршу!».
Несколько часов собираемся, перед этим и я «раздобываю» двух цыплят. Наш грузовик приходится выдергивать из застывшей грязи тяжелой бронемашиной.
Около 10 часов отправляемся. Люди облепили наши бронемашины, висят на них чуть ли не гроздьями.
Я еду с машиной Людера, свесив ноги. Трясет на ухабах страшно.
Сделав километров 20, прибываем на новое место расквартирования. Уже полдень.
Я снова поступаю в распоряжение командира. После обеда распаковываем вещи и обустраиваемся на новом месте. Новое место куда просторнее прежнего.
23 декабря 1941 г.
С утра доставляем деревянные чемоданы офицеров. Почти весь день занят обустройством. С лейтенантом Барцем просто покоя нет: то гвоздей ему принеси, то молоток подавай, то еще чего-нибудь. Но зато все выходит просто загляденье.
Во второй половине дня говорю себе: нет, так дело не пойдет — нужно украсить нашу нору по-человечески.
Отыскиваю подходящее деревце в качестве рождественской елки. Верхушку обрубаю, потом мы еще с одним товарищем, прибегнув к нехитрым маневрам, сооружаем подобие елки. Местные девчонки помогают нам. В конце концов, все очень и очень похоже на елку.
Спать ложимся на соломе, вместо подушек свернутые в скатку шинели. Укрываемся плащами.
Спокойно засыпаем — все-таки из ничего взяли да соорудили рождественскую ель!
24 декабря — канун Рождества.
С утра украшаем нашу хату. На окна вешаем шторы.
На одну стену вешаем знамя, напротив — искусственные еловые ветки и зеленые полосы. Не так уж и плохо.
А в комнате командира и того лучше.
Во второй половине дня украшаем нашу «ель». Ставим ее в углу на сооруженной мною же подставке. К другой стене прибиваєм кусок зеленого брезента, ставим два карабина и две каски.
Елку украшаем вырезанными из серебряной фольги звездочками, снежинками из бумаги, ватой, свечами. Выходит очень красиво — самая настоящая елка.
Стоило потрудиться — все вокруг ахают, как красиво. В 14 часов общее построение, мы получаем на всех (а нас в этой хате 8 человек) 3 бутылки коньяку или штейнхегера [6] и, кроме того, по 4 булочки на человека.
Около 17 часов в хате, где разместилась канцелярия для части личного состава, проходит торжественный ужин, в 18 часов — у командира ремонтников Кайцика — для другой половины.
В канцелярии накрыт длинный стол. В центре — 10 вырезанных из дерева рождественских елочек, каждая украшена свечами.
По обе стороны выложены подарки — из расчета на каждого: 3 с половиной плитки шоколада, конфеты, 40 сигарет, полбутылки водки.
На подставке красуется настоящая большая елка. Увы, но я в этом празднестве не участвую, потому что поступаю в распоряжение унтер-офицера Шёнвальда — составить список людей в боевое охранение. Но минут 10 спустя уже возвращаюсь.
Сыграл на губной гармошке для всех несколько рождественских песен. В 18 часов подходят остальные, от них узнаю, что меня произвели в ефрейторы. Оксенфарт преподносит мне две посылочки, причем без адреса отправителя. В одной лезвия для безопасной бритвы, в другой колбаса и печенье.
Ужином для офицерского состава занимаются штабные. Их даже порадовали цыплятами.
После ужина доставляют почту, мне приходит письмо из дому и посылка. В ней бумага для писем, губная гармошка, рождественский венок и книга.