Вошедший же в кабинет господин был отнюдь не седовлас и выглядел примерно ровесником самого Баглаева. Однако сходство с тем, кто читал лекции, было налицо. Ну конечно, это его сын!
– Добрый день, я адвокат Кирган, Виталий Николаевич, – вошедший стремительным шагом пересек кабинет и протянул Баглаеву руку. – У меня соглашение о защите Ламзина.
– Баглаев Тимур Ахмедович, – представился в ответ следователь.
Адвокат положил перед ним на стол ордер и удостоверение адвоката. Тимур Ахмедович с непроницаемым лицом сделал ксерокопию удостоверения и вернул документ владельцу, открыл сейф, достал дело и положил в папку копию вместе с ордером.
– Итак, Виталий Николаевич, я вас внимательно слушаю. – Баглаев сделал серьезное лицо и вопросительно уставился на адвоката, будто не понимая, зачем вообще тот пришел и что собирается здесь делать.
Кирган обаятельно улыбнулся.
– Документы покажете?
Документы… Конечно, покажет следователь документы адвокату, не имеет права не показать. Но не так же сразу!
Тимур Ахмедович выразительно посмотрел на часы.
– К сожалению, у меня через двадцать минут свидетель придет на допрос.
– Ничего, я успею, – дружелюбно откликнулся адвокат.
– Да у меня тут и места нет, куда вас посадить, видите, весь стол завален бумагами, а убрать их я не могу, мне нужно с ними поработать до допроса.
– Да ничего, я в уголке на коленке.
Внезапно плохое настроение Баглаева исчезло, ему стало весело. Адвокат смотрел ему прямо в глаза и тепло улыбался, и Тимур Ахмедович невольно улыбнулся ему в ответ. Они оба понимают, что это часть игры, дежурный обмен репликами. Следователь не должен как-то особенно не любить адвоката, если, конечно, этот адвокат играет честно и по правилам. Наоборот, любой здравомыслящий следователь к адвокату относится хорошо, потому что соблюдение всех правил, касающихся участия защитника, это гарантия того, что приговор суда не будет впоследствии отменен из-за процессуальных нарушений, допущенных во время предварительного следствия. Да и на суде позицию обвинения труднее будет оспорить, если все следственные действия выполнены в соответствии с законом и участие защитника при их проведении было должным образом обеспечено.
Конечно, не со всяким адвокатом у Тимура Ахмедовича отношения складываются дружелюбные. Адвокаты ведь тоже разные бывают: те, кто пришел в адвокатуру сразу, и те, кто решил заняться адвокатской практикой после того, как отработал в следствии или полиции. Вот этих последних Баглаев страсть как не любил. Почему-то большинство из них, если не все начинали знакомство с информации о том, что они «из своих», тоже оттрубили на ниве обвинения преступников, но «ты же понимаешь, семью кормить надо, а в полиции какие зарплаты? Да и на следствии не лучше. А так-то я все понимаю, и мы с тобой всегда договоримся». Этого следователь Баглаев совершенно не выносил и ничего, кроме презрения, к таким защитникам не испытывал. Ну принял ты решение перейти на более доходную работу – и ради бога, твое право, чего ты оправдываешься? Такие оправдания вызывали у Тимура Ахмедовича вполне определенные подозрения в том, что данный адвокат не столько реально осуществляет функцию защиты, сколько пытается «решать вопросы», используя многочисленные старые связи в следствии или розыске. Противно.
Но этот Кирган был явно не из таких. Почему-то бывших следователей и полицейских Тимур Баглаев вычислял с первого взгляда: то ли глаза у них другие, то ли манера говорить, держать себя. Он ни разу не ошибся. И слова о том, что у него совершенно нет времени и в кабинете нет места, были не чем иным, как обыкновенным прощупыванием: будет заискивать, начнет угрожать и давить или проявит чувство юмора. Судя по чертикам, прыгавшим в глазах у адвоката, с чувством юмора у него было все в порядке.
– Ну зачем же на коленках? – возразил Баглаев. – Вы приходите после семи вечера, где-то в половине восьмого, я вам и время уделю, сколько понадобится, и стол освобожу, чтобы вы нормально сидели.
– И копировать разрешите? – недоверчиво осведомился Кирган.
Вот хитрец! По закону обвиняемый и его защитник имеют право копировать материалы уголовного дела, в том числе и при помощи технических средств, только после окончания предварительного следствия, в процессе ознакомления с материалами уголовного дела. А следователь обязан им это право обеспечить, как того требует статья 217 Уголовно-процессуального кодекса. До этого священного момента адвокат имеет право только делать выписки. В принципе, он может хоть весь документ целиком переписать, на это никаких ограничений нет, но копировать, например при помощи фотоаппарата, мобильного телефона или ксерокса… Может. Если следователь разрешит. Но может и не разрешить. Потому что до окончания следствия он не обязан давать такое разрешение. На его усмотрение.
Так разрешать или не разрешать адвокату Киргану копировать те документы, на ознакомление с которыми у него есть закрепленное в законе право? Баглаев быстро попытался восстановить в памяти имеющиеся в деле документы, которые имеет право посмотреть адвокат. Протокол задержания, постановление о возбуждении уголовного дела, письменное объяснение задержанного, протокол допроса, постановление о применении меры пресечения, протокол обыска… Ну, еще рапорты сотрудников полиции о получении информации и обнаружении трупа. Да, протокол обыска…
Будь он неладен! Ведь по статистике, два убийства в один и тот же вечер на одной и той же территории – вещь достаточно маловероятная, если, конечно, эти убийства между собой никак не связаны. И черт же дернул двух преступников совершить свои злодейства именно на этой территории и с таким маленьким разрывом во времени!
Конечно, начальство тоже можно понять: убийство высокого чиновника из окружной префектуры для него важнее, чем убийство какого-то тренера по фигурному катанию. Поэтому Баглаеву велели все бросить и мчаться на соседнюю улицу на взрыв автомобиля, в котором зампрефекта округа собрался ехать домой, выйдя из гостей. Как чувствовал Тимур Ахмедович, что добром это не кончится! Не в его правилах было бросать начатое дело на полдороге и переключаться на другую работу, особенно если не доведенное до конца дело грозит обернуться неприятностями. Вот оно и обернулось.
Обыск он провести не успел. Провел уже утром и, разумеется, ничего не нашел. Было бы смешно… Подозреваемого-то задержали и увезли в отдел, но остались жена, бывшая спортсменка, и активно занимающаяся спортом взрослая дочь, то есть две сильные, волевые и физически подготовленные женщины. Понятно, что они с момента ухода следственно-оперативной группы до момента возвращения следователя с обыском успели все, что нужно, выбросить или уничтожить. Так что протокол обыска, не принесшего никакого результата, не мог бы стать венцом следственного успеха Баглаева. Но, в конце концов, это еще только самое начало расследования, ничего страшного, если успеха на этом этапе нет. Вернее, он есть, потому что подозреваемый установлен и задержан. Но какой-то неполный.
Методичному и неторопливому Тимуру Ахмедовичу все это очень не нравилось. Но, с другой стороны, стыдиться этого протокола нечего. В нем все правильно, никаких нарушений. А то, что результата нет, так это дело житейское. Поправимое дело.