– И помидорку, – весело подхватила Валентина Яковлевна. – Помидорку забыл.
Антон не сводил глаз с ножа, недоумевая, как этим кусочком пластмассы можно так ловко и тонко отрезать ломти.
– Занятный у вас ножик, – сказал он.
– Это нам подарили, – откликнулась Маклыгина. – Давно еще. Очень удобный.
– Из чего он сделан? Из пластмассы?
Валентина Яковлевна удивленно взглянула на него.
– Ну что вы, это керамика. Я, честно сказать, сама страшно удивилась, когда увидела этот нож. Смотришь – и не верится, что им вообще можно что-то отрезать. А вот пользуюсь уже третий год, или даже четвертый.
Нет, все равно нож этот какой-то ненастоящий. И сами Маклыгины ненастоящие. Вернее, настоящие, конечно, но такие, каких уже давно не бывает. Если только в кино…
– Валюша, молодой человек спрашивает, красивой ли была девушка, которая погибла, – произнес профессор, прожевав первый кусок. – Помнишь, брат ее приезжал, он нам ее фотографии показывал.
– Помню, помню, – согласно закивала Валентина Яковлевна. – Так жалко его было! Почернел весь от горя, сам не свой был, просил Юрку отвезти его на то место, где все случилось. Ну, в Раздоры, к нам на дачу. Он с собой целый альбом с фотографиями сестры привез и все смотрел, смотрел. И плакал.
– Так красивая она была? – повторил Антон свой вопрос.
– Я бы не сказала… – Валентина Яковлевна перевела глаза на мужа, словно переадресовывая вопрос ему.
Муж вопрос услышал и дал ответ:
– Самая обыкновенная. Даже, пожалуй, некрасивая. Нет, молодой человек, я не так выразился. Есть женщины с неправильными чертами лица и непропорциональными фигурами, но в них столько изюминок, что можно на компот насобирать. А есть женщины без таких изюминок, и тогда уже неважно, какое у нее лицо и какая фигура. Она все равно не будет привлекательной. Вот та девушка, Юрина землячка, была именно такой, без изюминки.
– Но вы же не видели ее, – возразил Антон. – По фотографии нельзя судить. Может, она была очень обаятельной…
– По фотографии судить отлично можно, – категорично отрезал Маклыгин. – Уж поверьте мне, молодой человек.
И снова Антон непроизвольно вернулся мыслями к Лизе. Красивая? Да, конечно. Обаятельная? Безусловно. Умная? Весьма. Так почему же он не хочет на ней жениться? Причина совершенно точно не в ее карьере и не в том, как к этому относится ее отец, Владислав Николаевич. Причина в чем-то другом. Но в чем? И что теперь с этим делать? Как быть? Как поступить?
Он тряхнул головой, заставляя себя вернуться к работе. Спросил, что было потом, после пожара. Рассказ Павла Анатольевича и его жены ничем не отличался от того, что поведал Антону Борис Ильич, сосед из Раздоров. Денег на восстановление дома не было, и Маклыгины пошли к Ефимовой поговорить насчет продажи участка. Сумма, предложенная Инной Викторовной, была достаточной для существенного расширения жилплощади. И они решились.
Антон ехал на Петровку, переполненный досадой и раздражением на самого себя. Несколько часов выброшены псу под хвост. Зачем он ездил к этим Маклыгиным? Что он собирался узнать? В чем удостовериться? Могли ли эти люди быть убийцами? Бред какой-то, глупость несусветная! Конечно, версия о причастности их зятя Юрия Шокина к смерти девушки и к поджогу дома вполне имеет право на существование, но к убийству Ефимовой уж точно никакого отношения иметь не может. Опять потратил время не пойми на что, а Ромчик Дзюба там зашивается с убийством тренера.
«Я совершенно утратил чувство реальности, – сердито сказал себе Антон Сташис. – Надо как-то развязать ситуацию с Лизой, принять какое-то решение, иначе я таких глупостей наделаю…»
* * *
Накопившиеся с утра раздражение и злость выплеснулись мощной волной на несчастного Ромчика Дзюбу, когда Антон узнал, что адвокатом по делу об убийстве тренера Болтенкова пригласили Киргана. И пригласили не случайно, а с подачи Дзюбы.
– Ты что, с ума сошел? – выговаривал он младшему коллеге. – Ты не понимаешь, что если нам в этом деле будет противостоять Кирган, то мы сядем в лужу? Ты не понимаешь, с кем связался? Виталия хорошо иметь только в качестве партнера и единомышленника, как у нас с тобой было в деле Наташи Аверкиной, а в качестве противной стороны он нас с дерьмом съест.
Ромка оправдывался, рассказывал, как все произошло и почему Виталий Кирган оказался «в теме»…
– Я просто пришел к Надежде Игоревне посоветоваться насчет Баглаева, а там Виталий сидит… Он сам и предложил воспользоваться услугами адвоката. И вообще, Тоха, пусть лучше мы облажаемся с раскрытием, но зато невиновный не будет сидеть.
– Да невиновный и так сидеть не будет! – закричал Антон. – Уж будь спокоен, дураков нет! А вот отношения ты испортишь со всеми, с кем только можно. Иди и молись, чтобы следак не узнал про твои мирные инициативы.
– Кстати, он о тебе спрашивал, – вставил Дзюба. – Ему же сказали, что с Петровки два человека работают, а он только меня видит. Сегодня спросил, где второй. То есть ты.
– А я по Ефимовой из Госдумы концы подбираю, – зло отрезал Антон. – В любой момент могут дернуть и отчет потребовать, два месяца это убийство на хребте висит. Можно подумать, ты не знаешь! Еще и ты мне дополнительную головную боль обеспечиваешь.
Когда Антон Сташис просил подполковника Зарубина замолвить словечко за Дзюбу, чтобы перевести парня к ним в отдел, то в качестве основных достоинств молодого опера называл необыкновенную упертость и хорошую подготовку, а также нежелание старшего лейтенанта безоговорочно опираться на чужое мнение. В тот момент вышеперечисленные достоинства Антона привлекали и казались полезными для работы. Сейчас же он готов был убить собственными руками рыжего Ромку, который эту самую упертость и проявлял.
– Тоха, ты сам знаешь, сколько невиновных сидит.
– И что за манера ходить советоваться к следователю, который не ведет дело? – продолжал кипятиться Антон. – Это где тебя такому научили?
– Не кричи на меня, – Роман глянул исподлобья, но, судя по всему, не растерялся и не испугался. – Меня учили, что чужое квалифицированное мнение никогда не бывает лишним. Я тайну следствия не нарушал, я просто рассказал Надежде Игоревне, что вот такие факты и вот такие у меня сомнения.
– Ну да, рассказывал Надежде, а в результате рассказал Киргану.
– Но я же тебе объясняю, как все получилось! Я же не виноват, что Виталий там тоже был. И потом, его мнение – это мнение квалифицированного специалиста…
– И оно лишним не бывает, – сухо договорил Антон. – Я это уже слышал. Значит, так, Ромка: чтобы вот эти вот твои выступления самодеятельного кружка были в последний раз. Ты меня понял?
– Понял, – угрюмо ответил Дзюба и повторил: – Я тебя понял.
Антон усмехнулся и крутанулся на вертящемся стуле.
– Ты понял, но ты не согласен, так?