В дверь каюты постучали. Мы, затаившись, срочно изобразили «полное отсутствие здесь проживающих».
— Протасевич, — раздалось за дверью.
— Владимир Александрович, заходи дорогой! — Я, открыв дверь, гостеприимным жестом пригласил его в каюту.
Капитан второго ранга Протасевич — командир БЧ-2 (ракетно-артиллеристской боевой части). Мы знакомы еще с его лейтенантских времен. Несмотря на разницу в возрасте, общались тесно. На корабле многие придерживаются принципа: «Личные отношения не должны мешать служебным и наоборот: служебные отношения — личным.» Он из этой когорты.
— Я тут в НШУ (носовое швартовое устройство) по настоятельной просьбе ПКК (помощника командира корабля) крутился, проводил разъяснительные работы. Честно говоря, задолбался воевать с бестолочами. Дай, думаю, зайду в гости к нормальным людям. Хоть отдохну морально.
— Мы тебе всегда рады. Рюмочку «брусничной» примешь?
— Дел особых нет…. С удовольствием! У вас остатки окуня и сало с чесноком очень аппетитно выглядят. Трудно отказаться от такого предложения. Кстати, чуть не забыл вас предупредить: Конь «палит» народ в каютах. Нужно соблюдать осторожность. Он сейчас на второй палубе, оркестрантов гоняет.
— И не сидится же ему у себя! — Слава досадливо поморщился. — Он что, по жизни такой, или это хобби у него такое — за корабельным народом охотиться?
— Вон Станиславович пусть расскажет. У него лучше получается.
Для поддержания беседы выпили ещё по рюмке. Закусили. Пока я накладывал Протасевичу рыбку, Слава с нетерпением поглядывал на меня. Я собирался с мыслями.
О вице-адмирале Доброскоченко на Северном флоте слагались легенды. Некоторые были былью, а некоторые просто выдумкой. Флотский люд любит «потравить байки» на досуге. Даже доходило до того, что, появилась и такая: во время очередной инспекции по кораблям, заместитель командующего на каком-то документе увидел свою фамилию, написанную через букву «Т». Это его возмутило до того, что он, якобы, отчитал незадачливого начальника: «Моя фамилия Доброскоченко, и прошу запомнить — я не скот, а конь, который скачет!» кто его знает: где правда, а где байка….
— Станиславович, ну, не томи! — Вячеслав сгорал от нетерпения.
— Ладно. С Владимиром Григорьевичем я, конечно, знаком в такой же мере, как и все, может, как его земляк, чуточку ближе, но не в такой степени, как наш Федорович (я имел в виду подполковника Сергея Артюхина, руководителя ближней зоны, он знает вице-адмирала Доброскоченко с незапамятных времен, а Сергею Федоровичу нынче 50). Так Федорович мне на подобный вопрос как-то ответил, что Конь сам не любит это занятие — шугать народ по каютам, но считает, что «в каждой деревне должна быть собака, которая лает на всех», вот и взял себе такую роль…. Хотя я подозреваю, что тут не только имидж, а и азарт замешан. Помните случай с мичманом Киселевым на первой боевой службе?
— Это который из Кисилевых, Володя — «режимщик» (ответственный за проходной режим на корабль при нахождении его в базе)?
— Да. Он самый. Киселев, конечно, отнекивается. Мол, не было такого, но уж больно от многих слышал я эту байку. Причем, даже многие детали совпадают. Так что, скорее всего, так оно и было:
— Как-то проходя по одному из коридоров второй палубы в неурочное время, мичман Киселев чуть было не столкнулся нос к носу с Конем. И, как ему показалось, «очень удачно» шмыгнул в поперечный коридор, перебрался на другой борт, спустился палубой ниже и быстренько спрятался в своей каюте, сделав вид, что окриков комэски (вице-адмирал Доброскоченко в то время был еще командиром нашей эскадры) «не слышал».
Но не тут то было. Через некоторое время послышался стук в каютную дверь: «Мичман Киселев, откройте! Вице-адмирал Доброскоченко.» В ответ, естественно, тишина. В каюте «никого нет».
«Товарищ Киселев, говорит командир эскадры, открывайте, я знаю, что вы здесь!» В ответ — гробовая тишина.
Еще некоторое время Конь бушевал, даже ручку двери дергал, но безрезультатно. Наконец, послышался звук уходящих шагов.
В коридоре, за дверью каюты, наступила долгожданная тишина. Киселев с облегчением перевел дух. Пронесло!
Прошло минут пять-шесть. Вдруг, со стороны коридора снова послышались звуки шагов быстро идущего человека, раздался стук кулаком в дверь и крик: «Кисель, сука, открывай!»
От такого наглого обращения наш Володя опешил, распахнул дверь.
«Вице-адмирал Доброскоченко. Каюту к осмотру!» — улыбаясь, проговорил Конь….
О дальнейшем уже рассказывать не интересно: обычная грустная история с «лишениями», «выводами» и сдачей зачетов по знанию Корабельных Правил.
Смеялись долго и довольно громко, позабыв осторожность. Особенно Слава, впервые услышавший эту историю.
— Ну, мужики, накормили, спасибо. Пойду я. Отдыхайте. — Стал прощаться наш гость.
— Может, еще рюмочку примешь на дорожку, или чайку налить? — предложил Конюхов.
— Нет, нет. Спасибо! Пойду я. Есть еще дела. Кстати, я раздобыл две видеокассеты с записью игр КВН (Клуба Веселых и Находчивых). Заходите, посмотрим вместе.
— Спасибо. Будем свободны — зайдем! — пообещал за всех В.Михайлов, страстный почитатель и болельщик игр клуба.
Через некоторое время, выпив крепкого кофе, Владимир Александрович попрощался и ушел в гости к Протасевичу. Уж больно велик был для него соблазн.
Мы со Славой быстренько убрали следы нарушения Корабельных Правил. Покурили у иллюминатора, хорошенько проветрили каюту и сытыми, хорошо морально отдохнувшими забрались на свои койки, чтобы чего-нибудь почитать на сон грядущий.
В открытый иллюминатор, шевеля шторами, задувал легкий ветерок. Слышался плеск волн за бортом и отдаленный звук работающего в каком-то вентиляторном отделении двигателя. Глаза слипались.
Уже засыпая, бросил взгляд на секретер, где лежала, напоминая о прошлом, «авианаводческая» радиостанция Р-853М.
— Спокойной ночи, старая знакомая. Готовься, завтра поработаем, — прошептал я и забылся.
* * *
Май 1987 года. Афганистан. Чарикарская «зеленка».
Вдоль дороги Кабул — Хайратон вытянулась колонна боевой техники вперемешку с грузовиками.
Первые лучи солнца не принесли долгожданного тепла, а только добавили тревоги и, казалось, стал резче неизвестный мне ранее букет местных запахов. Самыми назойливыми были запах выхлопных газов бензиновых, дизельных двигателей и машинного масла. С раскинувшейся перед нами яркой серо-зеленой, густо, покрытой деревьями и кустами, долины, окаймленной высоченными горами, все настойчивей слышался аромат листвы и чего-то незнакомого. Где-то там, среди этих громад расположено печально знаменитое Паджшерское ущелье.
Голова колонны круто сворачивала вправо и почти доходила до этой серо-зеленой массы деревьев прозванной воющими в этой горной стране советскими людьми «зеленкой».