- 5 -
Коссовски хорошо изучил Вайдемана. Дружеский тон он отбросил сразу же, как только вошел в общежитие. Вайдеман мог выворачиваться, увиливать от прямых ответов, если бы Коссовски снова начал разговор с давних симпатий.
- Я к вам по важному делу, майор, — сказал он, козырнув.
Вайдеман удивленно вскинул мохнатые брови и насупился.
— Если уж на «вы», то слушаю вас, господин Коссовски.
Коссовски сел напротив, так, чтобы свет от окна падал на Вайдемана.
- Вы отлично представляете себе, что в наше суровое время, когда Германия, напрягая все силы, воюет на нескольких фронтах, особенно крепок должен быть тыл, — начал он.
- Вы читаете мне азбуку, как сопляку из гитлерюгенда.
- И вы знаете, что «Форшунгсамт», так же как и гестапо, давно ищет русского агента, — не обращая внимания на реплику Вайдемана, продолжал Коссовски.
- Я его не видел и ничем не могу помочь.
- Вайдеман, мы с вами не маленькие! Я много думал, соединял вместе, казалось бы, несопоставимые события… Я привел в систему вашу деятельность в Швеции, Голландии, Франции… да, во Франции, в том шикарном кабаке «Карусель», когда от странного и рассеянного гарсона услышал слово «март». Помните, гарсон сказал: «Мы получили вино в марте, а вы пришли в мае…»?
- Черт возьми! Я-то здесь при чем?
- Не нервничайте, Вайдеман. Выслушайте сначала меня. Я разговаривал со многими людьми, которые так или иначе касались дел люфтваффе, и особенно «Штурмфогеля». Картина деятельности этого агента проясняется. Март закрепляет свои позиции в Швеции, Испании, Польше, Франции… В «Карусели» к нему шел связной, он передал адрес другой явки вместо разгромленной… Благодаря своему прочному положению он немало знает о люфтваффе и передает ценнейшие секретные данные своим хозяевам… — Коссовски закурил сигарету и снова уперся взглядом в Вайдемана. — Ютта, радистка, связанная с коммунистическим движением, исправно передает телеграммы… Здесь мне не совсем ясна роль Эриха Хайдте. По-видимому, он был связным по линии Перро — Март — Ютта. Помимо информации, которую Март постоянно поставляет своим, он еще совершает и диверсии.
Коссовски заметил, что голова Вайдемана вдруг стала опускаться ниже и ниже.
- В Рехлине он закладывает в «Штурмфогель» магнитную или тепловую мину. Сам — заметьте — в испытаниях не участвует: погибает другой пилот, Христиан Франке…
«В чем-то Вайдеман виноват», — подумал Коссовски, глядя на поникшего летчика.
- Наконец, он каким-то образом делает так, что секретнейший истребитель «фокке-вульф» попадает к русским, а сам спокойно возвращается обратно в свою часть…
Вайдеман вздрогнул, по лицу пошли багровые пятна.
- Разумеется, я умышленно опустил еще многие детали, так как считаю, что и этих достаточно для того, чтобы обвинить…
- Меня? — спросил, глотнув слюну, Вайдеман.
- Да, — прямо ответил Коссовски.
Вайдеман с трудом поднялся и отошел в глубь комнаты.
- Это не я, это Пихт, — выдавил он из себя.
Коссовски подумал — психическая атака удалась. «Все правильно, не ты, а Пихт — и только он — может быть Мартом. Ты, Альберт, никак не подходишь к роли разведчика, а Пихт ловко воспользовался твоей дружбой и всюду тянул тебя за собой».
- Но откуда ты знаешь, что Пихт работает на русских? — спросил Вайдеман.
Коссовски знал первые телеграммы Марта, их содержание вряд ли бы кого-нибудь интересовало, кроме русских. Но вслух он сказал уклончиво:
- У меня еще нет полной уверенности. Я хочу поймать его с поличным, применив метод его старого приятеля Эви Регенбаха — гамбит… То есть жертвую и на этот раз внезапностью.
- Пихт работает на Хейнкеля, — сказал Вайдеман.
- Вот как! — удивился Коссовски.
- Мы вместе работали на Хейнкеля, сообщая этому старому карлику о «Штурмфогеле».
- Каким образом?
- Я передавал сведения Пихту, Пихт — Хейнкелю, и от него он получал для меня деньги — тысячу марок в месяц.
- И долго ты так… работал? Вайдеман сморщил плоский лоб:
- Не больше года… Потом я отказался. Но, поверь, Зигфрид, ради старой дружбы, я не видел в этом ничего предосудительного!
- Д-да, — в раздумье протянул Коссовски, — ты меня удивил, Альберт.
- Я всегда шел в самые рискованные переделки ради Германии. Меня нельзя обвинить в измене!
- Успокойся, Альберт, я сделаю со своей стороны все, чтобы оправдать тебя. Разумеется, о нашем разговоре…
- Конечно, Зигфрид, — перебил Вайдеман, обрадованный таким исходом. — Я буду молчать. Молчать как рыба.
Коссовски тихо прикрыл за собой дверь.
Он хотел еще встретиться с Зейцем, но так устал, что решил поговорить с оберштурмфюрером утром. «Теперь Март от меня не уйдет», — подумал Коссовски, засыпая.
Давно не чувствовал он себя таким спокойным, как в эту ночь. С гулом проходили по автостраде тяжелые вездеходы — уезжали в Россию новые пополнения. В огромном звездном небе было тихо — союзники не бомбили. Равнодушно шумел лес, укрывший собой то чудо, которое в скором времени ринется навстречу самолетам врагов.
Но вдруг он проснулся и почувствовал тот же липкий испуг, как и тогда, когда шел к Лахузену. Ведь если Пихт расскажет о том, что Коссовски приговорил к расстрелу связного Канариса и Франко, ему грозит тюрьма или виселица. Притом все знают, что Пихт его друг, и не преминут вообще усомниться в способностях Коссовски как контрразведчика и лояльного немца…
- Что же делать? О боже милостивый! — прошептал Коссовски, глядя в черный угол спальни.
- 6 -
В полночь Пауль подъехал к дубу у кафе «Добрый уют».
- Сеня, садись на попутную машину и уезжай. У тебя есть явки, где можно скрыться?
- Я должен добраться до партизан в Словакии. Оттуда меня вывезут на самолете к своим.
- Тем лучше. Ты успеешь. Вот мое письмо Зяблову. Оно закодировано, но все равно упрячь его подальше. В случае чего, скажи, что воевал честно. А может быть, и доведется встретиться… Если повезет.
- Я хочу, чтобы ты уцелел, Павел, — проговорил Хопфиц.
Пихт пожал плечами.
Хопфиц достал небольшую мину в форме чернильницы.
- Эта штука может разнести танк, не то что самолет. Словом, действуй и возвращайся живым.
Пихт и Хопфиц прижались друг к другу. В мужском расставании всегда бывает что-то неуклюжее.
Хопфиц заторопился выйти на дорогу, боясь, что Павел заметит слезы.
Пихт сел за руль и тронул машину с места. В предутреннем мраке долго мерцал красный огонек, а потом «фольксваген» повернул и скрылся в черноте леса.