- Скорую помощь, срочно! — тихо проговорил он, чувствуя, как слабеют ноги. — И вот еще что, Мацки, — остановил он лейтенанта. — Пока об этом никто не должен знать. Никто!
Коссовски теперь окончательно понял, что петля затянулась и на его шее. Надо любой ценой самому уничтожить Пихта. Тихо и осторожно. «Мертвые не говорят», — вспомнил он слова Зейца, сказанные тогда, в злосчастной Испании. А перед выстрелом сказать в лицо Пихту, что он проиграл! Слишком долго он охотился за ним, Мартом, чтобы не насладиться всем существом своим, увидев в глазах врага животный страх перед неизбежным концом.
…Транспортный самолет «Ю-52», выкрашенный серебристой краской, мягко коснулся аэродрома. Мессершмитт, Зандлер, высшие служащие фирмы вытянулись у трапа, накрытого бордовым ковром. В проеме распахнутой дверцы появилась тучная фигура рейхемаршала в бежевом мундире с тремя орденскими ленточками. Отдуваясь, Геринг спустился по трапу и сунул руку Мессершмитту, уставившись на него немигающим свинцовым взглядом.
- Очень рад встретиться с вами, Вилли, — сказал он надтреснутым, хрипловатым голосом, растягивая тонкий, лягушечий рот в улыбке. — Показывайте же ваш феномен.
Мессершмитт махнул Вайдеману.
- Разрешите представить главного испытателя, — сказал он, подталкивая Вайдемана к Герингу.
Рейхсмаршал равнодушно скользнул по лицу Вайдемана и уперся в Рыцарский крест:
- Вы фронтовик?
- Да. Испания, Польша, Голландия, Франция, Россия, — отчеканил Вайдеман.
- Видали, каких орлов подобрал себе Вилли! — Геринг оглянулся на свою блестящую свиту. — Ну, майор, покажите, что умеет делать ваш «Штурмфогель».
Вайдеман побежал к самолету, забрался в кабину, оглянулся на Геринга и окружающих его офицеров, среди которых он заметил Коссовски. «Ну, теперь-то ты не посмеешь обвинить меня», — обрадованно подумал он.
«Штурмфогель» рванулся по полосе, приподнял нос и круто взмыл вверх. Вайдеман набрал высоту и закрутил фигуры высшего пилотажа. От чудовищных перегрузок стекленели глаза, ломило плечи и позвоночник, но Вайдеман швырял и швырял машину по небу, выжимая из нее все, на что она была способна.
Затем появился двухмоторный истребитель «Мессершмитт-110». К его хвосту был прицеплен трос с конусом. Вайдеман бросил машину свечкой, сблизился с конусом и нажал гашетки пушек. Конус, пропитанный фосфорным составом, мгновенно вспыхнул белым огнем и растаял в воздухе. Вайдеман перевернул машину на спину и стал падать к земле. Метрах в ста он поставил «Штурмфогель» в нормальное положение и зашел на посадку.
- Максимальная скорость этого самолета около девятисот километров, — сказал Мессершмитт Герингу. — Согласитесь, что в мире еще нет ничего подобного.
На белом рыхлом лице Геринга выступили красные пятна. Рейхсмаршал, пораженный увиденным, разволновался. Мессершмитт знал, что он быстро возбуждается и так же быстро скисает. Но сейчас Геринг был неподдельно растроган.
- С этим самолетом мы покончим со всеми врагами! Поздравляю, Вилли! Вы снова сделали превосходный подарок рейху.
- Я рад служить Германии, — ответил Мессершмитт.
- Сколько у него пушек? — спросил Геринг.
- Четыре двадцатимиллиметровых… Или могут стоять одна пятидесятимиллиметровая и один пулемет.
- Превосходно, Вилли! Все «крепости» янки, томми и иванов разобьются теперь о вашу крепость. — Геринг театрально обнял костлявого Мессершмитта.
Но тут он вспомнил, что Гитлер хотел из «Штурмфогеля» сделать не перехватчик, а бомбардировщик. Сам Геринг был летчиком в первую мировую войну и, конечно, понимал, что из цапли нельзя сделать еще и курицу, но все же спросил:
- Скажите Вилли, а нельзя приспособить «Штурмфогель» под бомбардировщик? Кажется, я подписывал какой-то приказ об этом…
- Господин рейхсмаршал, мы проводили испытания с подвешенными бомбовыми болванками, и самолет терял почти двести километров скорости.
- Вот это и плохо, господин Мессершмитт, — отозвался из свиты фельдмаршал Мильх, юркий, курносый, толстенький человек с пухлым женским лицом и плутоватыми глазами, прикрытыми набрякшими веками.
- Но я с самого начала задумывал делать перехватчик. Вы сами хорошо знаете, что бомбардировщики не моя стихия, а скорее Хейнкеля, — обернулся к нему Мессершмитт.
- А если бомбы спрятать внутрь фюзеляжа? — спросил Геринг.
- Тогда придется перекомпоновать всю кабину и систему управления. Короче, строить новую модель.
- Ну что ж, я скажу фюреру о «Штурмфогеле». Надеюсь, он согласится использовать самолет как перехватчик, — сказал Геринг и подошел к вытянувшемуся Вайдеману. — Вы, майор, доставили мне большое удовольствие своим мастерством.
Черные лакированные «мерседесы» увезли Геринга в Аугсбург. Там Мессершмитт хотел показать рейхсмаршалу свои основные заводы. Зандлер, оробевший перед столь высоким начальством, наконец пришел в себя.
- Завтра в шесть, Альберт, проведем серию последних испытаний, и, кажется, на этом наша работа закончится.
Вайдеман с состраданием посмотрел на посеревшего от утомления и болезни профессора — старик был уже не жилец на этом свете.
- Вам нужно отдохнуть, — сказал он вслух.
Зандлер махнул рукой:
- Какой тут отдых…
Он вытащил книжку и выписал чек на пятнадцать тысяч рейхсмарок.
- Вот вам за сегодняшний полет от Мессершмитта. Только, пожалуйста, не напивайтесь сегодня. Пихт ведь тоже будет сопровождать вас?
- Обещаю вам, что мы будем трезвы, как агнцы, — сказал Вайдеман, и сердце у него заныло от того, что Пихт, очевидно, полетит последний раз, если уж им заинтересовалась контрразведка.
«Неужели Пихт русский агент?» — подумал он, веря и не веря Коссовски.
- 3 -
Наутро синоптики дали обнадеживающий прогноз. Несильный ветер рассеял облачность. Еще в темноте Вайдеман, Гехорсман и Пихт приехали на аэродром. В предрассветном полумраке у машин возились дежурные техники.
По дороге на аэродром Вайдеман и словом не обмолвился о разговоре с Коссовски. Но его выдали глаза. Пихт догадался и встревожился.
«Времени нет. Значит, нужно сегодня», — подумал Пихт.
Он посмотрел на Гехорсмана. Карл сидел, безучастно глядя на дорогу. В последний момент Пауль засомневался в том, что немец сможет взорвать «Штурмфогель», и решил это сделать сам, едва представится возможность.
В столовой за кофе ни Пихт, ни Вайдеман, ни Гехорсман не проронили ни слова. Только когда они направились к своим стоянкам, Вайдеман, пряча глаза, бросил Пихту:
- Ты не подходи в воздухе близко. Можем столкнуться.
- Ладно, — ответил Пихт.
Ровно в шесть Вайдеман запустил двигатели. Пихт закрыл фонарь и тоже включил зажигание мотора.