— Стало быть, повезло, — кивнула Купава. — И откуда взялась эта колдунья?
— Действительно, — придерживая голову руками, Середин встал, огляделся. Никто от Купавы не шарахается; похоже, все ее видят. Значит, она не мерещится. Но ведун совершенно не помнил, как она ехала с отрядом. В высшей степени странное последствие травмы. — А ты-то откуда взялась? Ты, что, в сумке чьей-то пряталась? — хотел пошутить Олег, но никто не засмеялся.
— Почти что. У тебя за спиной ехала.
— За спиной?.. — Ведун вскинул руку, нащупал капюшон. — Вот, значит, какую зверушку я за спиной вез. Ну тогда давай знакомиться еще раз. Кто ж ты такая?
Девочка смущенно принялась теребить оберег на шее.
— Проклятие на нашем роду лежит. Все женщины в зверей разных оборачиваются. Когда по желанию, а когда и по прихоти божией. Я вот куницей могу, а мать моя лисой становилась. Только убили ее, когда я совсем крохой была. Промысловики заезжие в лесу встретили.
— А как же твоя семья? Искать, поди, будут?
— Дед знает, что я с вами пошла.
— Зачем?
— В горах Аспида, сказывают, источник есть. Коли испить из него водицы, то избавиться можно от второй своей личины. Никто не решался идти туда по своей воле. А с вами мне не боязно. Хочу человеком стать, чтобы дети второй личины не имели.
— Значит, это по твоей просьбе домовой мне на куртку капюшон пришил?
Девочка смущенно промолчала.
— Однако откуда колдунья взялась? — вмешался Велислав. — Кто видел?
На этот вопрос волхву никто не ответил. К ним подошел хмурый Сварт.
— Трогаться надобно. И так полдня потеряли. А место здесь для ночлега неудобное. Кусты, ветра нет, овраг рядом. В сумерках комары сожрут, ночью лихие люди подобраться могут.
— А это кто был?
— Неведомо, ведун, — пожал плечами дружинник. — Живых не взяли, а с мертвого — какой спрос? Прикопали, и ладно.
— Поторопились, — укоризненно покачал головой ведун. — Я бы спросил.
— Времени жалко. В седло подняться сможешь?
— Смогу.
— Тогда по коням…
* * *
…И снова дорога послушно ложилась под ноги. И снова Олег сжимал поводья и прислушивался к сопению куницы за спиной. Намаялась, неугомонная. Носилась по веткам и верещала так, что даже Кира возмущалась и едва уши не зажимала.
Воевода вел отряд неспешной рысью, давая прийти в себя после мимолетной стычки, и Олег, перебравшись в середину маленькой рати, предоставил гнедому выбирать дорогу. Сам же размышлял над случившейся схваткой.
Разумеется, во все времена в мире людей хватало грабежей да лиходейства. Кривая тропка нередко приводила к банде и куда более опытных ратников, чем тот, что схлестнулся с Олегом. Всяко в жизни бывает. Но чтобы колдунья к разбойничкам подалась — вот это задача. Чего хотела? Золота? Так опытные маги бедностью никогда не страдают. Жажда крови? Черные колдуны предпочитают проливать ее в уединении, в своих порубах или перед идолами неведомых богов. Что ж тогда?
Над чем-то раскатисто хохотнул Руслан. Он похлопал по рукояти меча и покачал головой.
— Нет, Ермолай, окромя этого друга вострого, никакому оружию боле не доверяю.
— Не всегда булат в сече помогает, — молвил пожилой ратник. — Волхв вон посохом своим да словом заветным так приложить может, что вмиг лично с Велесом беседовать станешь, — кивнул Ермолай на толстяка, выбирающего из берестяного лукошка чернику.
— Эк загнул! Ему мудрость веков дадена. Он так просто своей палкой-то махаться не станет.
— Дык и мечом просто так никто не машет. Посему амулетку-то ты завсегда под броню припрячь. И щит не токмо от железа, но и от глаза нехорошего заговори.
Дорога сделала крутой поворот и неожиданно уперлась в тупик. Прямо под ногами начинался крутой обрыв, изредка поросший кустарником. Олег спешился и осторожно глянул вниз. Далеко внизу плескались темные воды широкой реки. Резкий порыв ветра, хлестнувший ведуна по лицу, принес их тихое журчание. Но нигде поблизости не наблюдалось ни моста, ни удобного съезда.
Рядом с Олегом встал Радул, окинул окрестности цепким взглядом.
— Что скажешь, волхв? Есть здесь брод недалече?
— Где это видано, чтобы дорога в стороне от брода к реке подходила! — фыркнул Олег. — Здесь брод быть должен!
— Был, да сплыл, — не то пошутил, не то укорил богатырь.
— Видать, не по нраву мы кому-то из чародеев. — Bелислав, подъехав к обрыву, высыпал остатки ягод на ладонь, перекинул в рот и, широко размахнувшись, метнул лукошко в воду. То, перекувырнувшись несколько раз, с еле слышным плеском бухнулось в реку и покачиваясь, поплыло куда-то в правую сторону. — Не, не морок, сделал вывод волхв. — И впрямь разметал кто-то брод. Уж не та ли колдунья, что тебя убить пыталась, ведун? Не но нраву ты ей чем-то оказался.
— Другая дорога есть? — остановил его рассуждения Середин.
— Давно я тут не был… — Велислав задумчиво потеребил бороду. — Коли память не изменяет, должен быть брод верст двадцать выше по реке. Там небольшая деревенька. Токмо…
— Ну что, волхв? — поторопил его богатырь. — Не тяни. Что не так с этой деревенькой?
— Не то чтобы не так, боярин. Токмо в селении там поклонники смерти живут. Те, что кресту поклоняются, на коем их бога распяли. Странная это вера. Чужая.
— Может, и так, — боярин равнодушно пожал плечами. — Однако в Муроме многие в распятого бога верят. Князь Владимир, вон, дозволил и в Киеве капище для гостей цареградских построить.
Велислав посмотрел на Радула из-под густых бровей, но промолчал.
— Веди, волхв. Там разберемся.
Толстяк, недовольно что-то бурча себе под нос, развернул скакуна и, ни на кого не глядя, двинулся вдоль реки. Следом на узкую тропинку повернул Никита, за ним тронулся, дернув поводья заводного коня, ведун. Он смотрел на широкую спину молодого ратника и думал о том, что у того не оказалось дома никого, кто бы точно удостоверил личность воина: знал бы его привычки, любимые присказки, кушанья, обычное поведение. Не обнаружилось ни матери, ни братьев с сестрами, ни отца. А что соседи узнали — так глаза от внешности отвести много ума не надо. Ненадолго чужую личину натянуть он и сам может.
Широкая тропа, попетляв вдоль реки, вывела их на полянку, и путники обнаружили там отдыхающую на вязанке хвороста пожилую ведьму. Олег ни минуты не сомневался в этом. И даже не потому, что нагрелся крестик на руке, — скорее по ее глазам. Старуха подняла голову и посмотрела прямо на Середина. Совершенно черные, без белков, глаза поймали взгляд ведуна, и он утонул в их бездонной глубине.
— Здрава будь, матушка, — прозвучал над самым ухом голос боярина Радула. — Не помочь ли тебе в чем?