Book.

— Хорошо съездили?

— Да, неплохо.

— А где были?

— Далеко. За границей.

Чапмен научился никогда не требовать прямого ответа. Однажды, когда оба были не совсем трезвы, он спросил у Войха, приходилось ли тому бывать в Америке. Собеседник холодно усмехнулся в ответ:

— А зачем тебе это знать?

Внешне неформальная атмосфера скрывала строгую секретность. Все важные документы хранились в офисном сейфе. Время от времени Чапмен наблюдал, как Грауманн уходил в сад с секретным документом или письмом, «вынимал его и, прикуривая сигарету, тут же поджигал бумагу и сжигал весь конверт». По ночам две свирепые эльзасские овчарки охраняли территорию, заставляя незваных гостей держаться подальше, а Чапмена — оставаться внутри. Как-то утром Келлер, застав Эдди одного в радиокомнате, резко приказал ему выйти. После этого дверь всегда оставалась запертой, кроме того, ее снабдили электрической сигнализацией. Когда Грауманн узнал, что Чапмен по утрам плавает в Эрдре, он устроил персоналу свирепый разнос: «Боже мой! Почему он ходит один? У него же нет документов! А если его заберет французская полиция?»

Позже шеф отвел Чапмена в сторону и благожелательно пояснил: «Пожалуйста, если выходишь за территорию, бери с собой кого-нибудь из ребят. Им приказано составлять тебе компанию в любое время, если ты пожелаешь куда-нибудь отправиться».

Тем не менее Эдди неизбежно узнавал по крохам кое-что о своих товарищах. Лео, Войх и Шмидт были «в общем веселые ребята, парни из деревни». Войх хвастался, что перед войной принимал участие в олимпийских соревнованиях по боксу. Он явно хорошо знал Лондон и становился сентиментальным, вспоминая свою бывшую девушку, горничную-ирландку из лондонского отеля «Гайд-парк». По некоторым обмолвкам Чапмен узнал, что Войх принимал участие в организации взрыва в парижском отеле перед вторжением немцев во Францию. Во время этого теракта погибло множество офицеров союзников. Мелкие, но яркие детали проясняли кое-что об их прошлом. Томас при каждом удобно случае надевал галстук цветов университетской команды гребцов и хвастался, что когда-то был лучшим гребцом в Саутхемптоне. Альберт признался, что перед войной был агентом немецкой компании в Либерии. Лео был профессиональным боксером, участвовал в боях за деньги.

Как-то раз Эдди спросил Шмидта, откуда у него взялся акцент кокни. Тот объяснил, что перед войной работал в лондонском ресторане «Фраскатис». Он бывал в кое-каких излюбленных местах Чапмена в Сохо, включая «Смоки Джо» и «Гнездо», и вспоминал вечеринки с танцами в Королевском театре около Марбл-Арч. Понемногу до Чапмена начало доходить, что эти люди, скорее всего, были больше чем просто инструкторами: они были опытными действующими шпионами и диверсантами, не раз забрасывавшимися во Францию и Британию после начала войны.

Однако если о большинстве «ребят» Чапмену удалось кое-что узнать, то их руководитель хранил свое прошлое за стальными ставнями вежливости. В время практики по радиоделу Грауманн дал Чапмену задание транслировать детские песенки вроде «У Мэри был ягненок» и «Маленький поросенок пошел на базар». «Мне казалось, такие вещи мог знать только англичанин», — вспоминал Чапмен. Однако Грауманн утверждал, что был в Англии лишь однажды. Когда Чапмен поинтересовался, откуда у него столь прекрасное английское произношение, он ушел от ответа на подразумеваемый вопрос, заявив, что у него был «очень хороший частный учитель».

Как-то вечером во время ужина речь зашла о собаках. «Покажу вам фотографию своего пса», — сказал Грауманн, поднимаясь из-за стола. Через несколько минут он вернулся с частью фотографии: на ней можно было разглядеть собаку, однако лицо того, кто держал ее, было оборвано.

На самом деле «доктор Штефан Грауманн» таковым ничуть не являлся. Его звали Штефан Альберт Генрих фон Грёнинг. Он был аристократом чистейших голубых кровей, сказочно богатым и отличался изысканным вкусом. «Действительно хороший бренди», которым он угощал Чапмена в его первый вечер на вилле, был лейтмотивом его жизни.

Фон Грёнинги на протяжении восьми столетий были знатнейшим семейством северогерманского города Бремена. Они скопили огромное состояние благодаря удачной торговле и еще более удачным бракам. За многие годы из знатного клана вышли семнадцать членов бременского городского парламента и один знаменитый дипломат XVIII века, Георг, учившийся с Гете в Лейпциге и бывший затем послом при дворе императора Наполеона. В знак признания его заслуг он был пожалован дворянской приставкой «фон». С тех пор семейство фон Грёнинг неизменно становилось все богаче и знатнее.

Рожденный в 1898 году, Штефан с младенчества пользовался всеми возможными привилегиями. Его мать, американка, немка по происхождению, наследница большого состояния, носила имя Хелена Грау (вот почему Штефан выбрал себе шпионский псевдоним Грауманн). Дома фон Грёнинги говорили по-английски, с акцентом, присущим высшим классам общества. Они жили в огромном пятиэтажном доме на главной площади Бремена, воплощенном в камне и штукатурке самодовольном свидетельстве благополучия. В доме была прекрасная библиотека, несколько портретов кисти старых мастеров и целая армия слуг, все к услугам юного Штефана: один чистил ему туфли, другой готовил еду, третий отвозил мальчика в лучшую частную школу в экипаже с застекленными окнами и фамильным гербом.

Жизнь баловня судьбы чуть было не закончилась для фон Грёнинга в 1914 году, когда разразилась Первая мировая война и он решил отравиться в армию. Однако юному Штефану не пришлось в грязи и дискомфорте прозябать в окопах; он ушел в отставку обер-лейтенантом легендарных «Белых драконов» — наверное, самого элитного кавалерийского подразделения императорской армии.

Штефан фон Грёнинг в молодости, в бытность свою офицером Белых драгун (1914).

Фон Грёнинг принимал участие в последней в истории крупной кавалерийской атаке, в ходе которой большая часть его отряда была уничтожена британским пулеметным огнем. Он выжил — и был награжден Железным крестом второго класса «За храбрость». Но для фон Грёнинга война оказалась короткой: он подхватил пневмонию, затем заболел туберкулезом и в результате был комиссован из армии по состоянию здоровья. Мать отправила его на лечение в Давос, знаменитый спа-курорт в Швейцарии, где он повстречал уроженку Уэльса Глэдис Нотт Джиллард и влюбился в нее. Она также болела туберкулезом, была столь же знатна, но совершенно без гроша за душой. Они поженились в Давосе, в церкви Святого Луки, 19 декабря 1923 года.

Молодые фон Грёнинги сняли огромный особняк «Вилла Бэби» в Давосе, а затем отправились путешествовать — обратно в Бремен, затем в Гамбург и, наконец, в Баварию. Попутно Штефан приобрел компанию по торговле кофе «Грёнинг и Шиллинг», которая практически сразу же прогорела. Он начал играть на бирже, на чем потерял еще больше. Если бы фон Грёнинг не полагал, что считать деньги — занятие вульгарное, он понял бы, что, если не учитывать владение огромным домом в Бремене и несколькими дорогими полотнами, он близок к банкротству.