Book.

Непритязательный, вежливый и сдержанный Рид был незаметен, однако он был «скромным гением» военной радиоигры, знающим все тайны и загадки радиосвязи. Кроме того, он имел особый талант — легко схватывал «почерк» другого радиста и отлично его имитировал: возможно, он был лучшим радиоподражателем в Британии. Искусство Рида сделало его незаменимым в команде Робертсона, и вскоре он уже контролировал весь радиообмен двойных агентов. Одной из его задач было следить за радиопосланиями агентов абверу, убеждаясь, что они не вставляют в депеши кодированных сообщений. Если агент не хотел или не мог выйти на связь, от его имени передачу вел Рид, полностью имитируя его «почерк». Однако Ронни Рид был не просто законченным фанатом радиосвязи. Под руководством Робертсона он превращался в первоклассного офицера разведки — проницательного, благожелательного и практически незаметного.

В камере Чапмена Рид впервые пожал руку своему новому подопечному. Молодой офицер полагал, что почувствует мгновенную неприязнь к этому нераскаявшемуся преступнику с «темным прошлым». Однако, как и большинство знавших Чапмена, он был очарован против своей воли.

Рид честно объявил: если Чапмен будет работать на МИ-5, ему придется вести жизнь затворника. Любые контакты с полицией, богемной тусовкой в Сохо или криминальным миром будут для него строго запрещены. При этом, объяснил Рид, ему «придется работать на нас под строгим контролем, практически в полной изоляции от общества». Чапмен, засмеявшись, заявил, что после волнений последнего времени тихая жизнь доставит ему массу удовольствия. Рид пообещал вернуться на следующий день, чтобы повести первый сеанс радиосвязи с Германией, и оставил Чапмена составлять сообщение с помощью кода КОНСТАНТИНОПОЛЬ и с контрольным знаком FFFFF. Потом Рид прочтет составленную им радиограмму и будет сидеть рядом, пока Чапмен станет вести передачу.

Как всегда переменчивый в настроениях, Чапмен после беседы с Ридом, казалось, взбодрился, решив написать еще одно письмо Стефенсу. В этом послании не было ни следа раздражительности и самокопания — теперь Чапмен был оптимистичен и разговорчив:

Mon Commandant,

спасибо за Вашу доброту, или, как говорят французы, merci pour votre bonté. Поскольку у нас было немного времени для того, чтобы узнать друг друга, позвольте мне начать с небольшого объяснения. В настоящий момент мне довольно трудно рассказывать свою историю. Сейчас мой разум представляет собой безумную мешанину имен, формул, описаний, мест, часов, взрывчатых веществ, радиодела и прыжков с парашютом, коротких, но важных разговоров, интриг, которые плетутся в ответ на интриги. Кроме того, попытайтесь представить себе мозг, изможденный тремя годами тюрьмы и многими месяцами карцера… иногда, пытаясь собрать факты воедино, я чувствую, что схожу с ума… все эти факты — не вымысел, все это на самом деле происходило, однако даты, имена и часы перепутались у меня в голове, создавая полный хаос, словно детали гигантского пазла… И в заключение: мой командир, будьте снисходительны, если в отношении мест, дат и времени, называемых мною, наблюдается некоторое несоответствие. Я боюсь, что все это прошло, словно сон; превратить его в реальность теперь — Ваше дело.

Эдди.

Оловянный Глаз Стефенс привык наводить страх на заключенных, прибывающих в «лагерь 020». Он не привык, чтобы к нему обращались в подобном шутливом тоне или поучали, что делать, — тем более молодые грабители в тюремной робе. Однако вместо того, чтобы взорваться, как легко могло случиться, Стефенс лишь ухмыльнулся и вложил письмо в личное дело Зигзага.

На следующее утро за Чапменом в тюремной машине приехал Рид в сопровождении двух крепких парней из военной полиции. Они отвезли его в находившийся в 150 ярдах от главных ворот Латчмер-Хаус клуб «Эквестриан» — небольшой концертный зал в подвальном помещении. Перед входом возвышался 25-футовый флагшток; Рид подумал, что его можно будет использовать в качестве антенны. Внутри было пустынно. Военные полицейские встали у входа, а Рид установил передатчик Чапмена.

В 10.02 под бдительным взглядом Рида Чапмен попытался установить связь со своими руководителями из абвера. В 10.06 принимающая станция сообщила, что сигнал от него идет слабый, с помехами, однако дала добро на продолжение передачи. Агент Зигзаг отстучал свое первое послание в роли двойного агента: «FFFFF ПРИБЫЛ. ВСЕ НОРМАЛЬНО Я С ДРУЗЬЯМИ». После этого он добавил свой фирменный финальный смешок: «ХИ ХУ ХА».

К обеду «наиболее секретные источники» сообщили, что станция абвера во Франции подтвердила, что радиограмма отправлена «определенно Фрицем», поскольку они «узнали его стиль работы и подпись, которую он обычно использует». Игра началась.

На следующее утро Рид и Чапмен обнаружили, что не могут установить связь с Парижем. По-видимому, сигнал их передатчика принимался в Нанте, но не доходил до французской столицы. Вторую депешу пришлось посылать «вслепую»: «FFFFF ПУСТЬ МОРИС ПЕРЕНЕСЕТ ВАШ ПЕРЕДАТЧИК БЛИЖЕ К ПОБЕРЕЖЬЮ МОЖЕТ УЛУЧШИТСЯ СВЯЗЬ. Ф. ОК».

В конце декабря они получили первую депешу непосредственно от фон Грёнинга: «СПАСИБО ЗА ПОСЛАНИЕ. ЖЕЛАЮ ОТЛИЧНЫХ РЕЗУЛЬТАТОВ. ОК».

Рид работает с немецкой радиостанцией Чапмена.

Итак, работа двойного агента, по-видимому, шла успешно, хотя прошло еще две недели, прежде чем удалось решить проблемы с отправкой и приемом радиограмм. Все депеши хранились под кодом ZINC («цинк»), а поскольку материалы хранились в алфавитном порядке, папка с данными радиообмена находилась непосредственно рядом с делом Зигзага.

Рид докладывал, что Чапмен искренне стремится к сотрудничеству и продолжает выдавать поток ценной разведывательной информации: «Зигзаг отличается замечательной наблюдательностью, и он абсолютно честен во всем, что рассказывает нам», — сообщал он. (Читая этот доклад, Джон Мастерман заметил, что он весьма скептически настроен по поводу того, есть ли вообще в арсенале подобного персонажа сама идея абсолютной честности.)

Специальный отдел полиции, ведающий вопросами политической безопасности, тем временем искал следы членов «банды динамитчиков». Как выяснилось, Джимми Хант в 1938 году был осужден за кражу со взломом с товарного склада. Дарр все еще отбывал семилетний срок в Дартмуре. Все остальные либо исчезли, либо отбывали срок, либо были мертвы. Это был идеальный вариант. Таким образом, исключалась возможность случайных контактов, к тому же ничто не мешало использовать имена отсутствующих членов банды в легенде, не опасаясь, что кто-нибудь из них внезапно объявится без предупреждения. Немцы велели Чапмену наладить связи со старыми товарищами и, возможно, завербовать кого-то из них. Хант казался идеальной кандидатурой. Как указывал Мастерман, «у немцев не было фотографии Ханта, лишь общее описание, поэтому его можно было заменить кем-нибудь, говорящим с акцентом кокни». Итак, взломщику сейфов Ханту предстояло сыграть главную роль в разыгрывающейся драме, не покидая тюремной камеры.