События на первый взгляд не были связаны между собой. Саймон так и не смог ничего вычислить. Три убийства произошли в разных концах страны, хотя все три жертвы и были одинокими людьми родом из баскских Пиренеев; два убийства были связаны с пытками, применяемыми к ведьмам. Но притом не имелось никаких доказательств того, что несчастные одинокие старики действительно были «ведьмами» — что бы это ни означало.
Более того, две подвергшиеся пыткам жертвы также страдали генетическими дефектами, синдактилией, сращиванием пальцев на руках и ногах, обычным для изолированных горных поселений… таких, как поселения в Пиренеях. На юге Франции.
Саймон чувствовал себя как маленький ребенок, усевшийся слишком близко к экрану телевизора; он видел перед собой мелькание цветных пятен и мелких деталей, но находился слишком близко к светящейся поверхности, чтобы уловить картинку целиком.
Значит, ему нужно отодвинуться подальше. Занять более объективную позицию.
Куинн обратился к другим фактам, имевшимся в его распоряжении.
Манера всех убийств была весьма профессиональной, несмотря на чудовищные предварительные пытки. Убийца или убийцы на Фуле должны были очень хорошо подготовиться, ведь никто не заметил, как они пришли или ушли; возможно, они подобрались к берегу на шлюпке. Скорее всего, именно так — они прибыли морем, в темноте, направились прямиком к дому Джулии Карпентер, пытали ее и убили. А потом покинули остров, исчезнув с места преступления еще до рассвета.
Случай в Примроуз-Хилл демонстрировал сходную опытность, и сноровку, и предусмотрительность, а также и аналогичное профессиональное умерщвление жертвы с помощью гарроты после чрезвычайно жестокой пытки. В Виндзоре пыток не было, но убийца действовал точно так же квалифицированно. Следовательно, все эти убийства не могли быть совершены какими-нибудь обкурившимися подростками-готами, это совершенно точно. Был некто, действовавший в соответствии с точным планом — собственным или предложенным кем-то другим.
Но было еще и третье обстоятельство, приводящее в недоумение. Воистину любопытное обстоятельство. Одной из убитых женщин совсем недавно надоедал некий молодой ученый-генетик по имени Ангус Нэрн, пытавшийся добиться разрешения на исследование крови. И именно этот генетик куда-то пропал.
Это было самым ошеломляющим результатом поисков Саймона чуть раньше на этой же неделе. Только вернувшись домой из Шотландии, он принялся за поиски Ангуса Нэрна в Сети, и оказалось, что этот человек, Нэрн, сам по себе представляет сплошную загадку. Восемь недель назад он как будто растворился в воздухе.
Нэрн работал в некоем частном научно-исследовательском институте в Лондоне, называемом «Карта Генов», — эта организация посвятила себя изучению «разнообразия геномов». Но из-за каких-то юридических проблем лаборатория была закрыта около трех месяцев назад, и вскоре после этого ученый просто исчез. Никто не знал, куда он подевался. Его родители, его бывшие коллеги по лаборатории, его друзья… Никто.
Конечно, вполне возможно и то, что исчезновение Нэрна именно в это время было простым совпадением. Может быть, его интерес к Карпентер тоже был случаен. Однако что-то подсказывало Саймону, что это не так; связь пока что была едва заметной, но она все же просматривалась. Генетика, деформации, Пиренеи, баски, анализ крови… Саймону нужно было только время, чтобы вытянуть все ниточки.
Посмотрев на часы, журналист схватил пиджак. Наступил полдень, а у него была назначена довольно неприятная встреча, он должен был выполнить некий тягостный долг.
Быстро сев в машину, Куинн поехал к одному из дальних лондонских пригородов, где кольцевая дорога уже встречалась с первыми неряшливыми фермами и тщательно выкошенными полями для игры в гольф. И там же раскинулись акры бархатной зелени, окружавшей Институт умственного здоровья Святой Хилари.
Через сорок минут после выезда из дома журналист уже наблюдал за командой шизофреников, играющих в футбол.
Если бы Саймон не знал, что именно он видит — безумцев, пинающих мяч, — он бы никогда не догадался о сути происходящего. Лишь когда Куинн подошел ближе, к самой боковой линии, стало очевидным, что в игре есть нечто странное. Многие игроки двигались с заметной скованностью. Вратарь бродил по штрафной площадке без какой-либо видимой причины. А один из защитников о чем-то спорил с угловым флажком, яростно и упорно.
— Саймон!
Доктор Фэнторп, заместитель главного психиатра больницы, махал рукой, шагая к Саймону прямо через поле для игры.
«Лечение футболом» было любимой идеей Билла Фэнторпа. Суть ее состояла в том, чтобы помочь социализации серьезно ушедших в себя больных; играя в команде, они как бы получали вознаграждение, достигая цели, и это помогало им повысить чувство самоуважения. Более того, движение на воздухе способствовало снижению веса пациентов: слишком многие из психически больных были просто жирными.
— Привет, Билл!
Доктор улыбался; он носил шорты размера на три больше, чем ему было нужно.
— Я видел вашу статью в «Телеграф». Невероятная история. Убийство басков!
— Да… все это довольно странно. Ну, как бы то ни было… Как Тим? Он…
Билл еще тяжело дышал после гонки за мячом.
— Он… в порядке. На прошлой неделе у нас были кое-какие трудности, но сейчас все не так уж плохо. То есть совсем даже неплохо… Эй, держи его!
Психиатр выразился довольно энергично, когда игрок противоположной команды без труда забил гол. Это оказалось легко потому, что вратарь сидел на земле, закрыв глаза.
Саймон с трудом сдержал смех. Но если бы сейчас он не боролся с улыбкой, то мог бы и заплакать. Ведь это его брат был там: пухлый шизофреник слегка за сорок топтался в углу у флажка. Брат, нападавший с ножом на их мать. В дальнем конце поля слонялся охранник. Саймон подумал о том, вооружен ли тот, — это ведь был надежно охраняемый сумасшедший дом.
Судья дунул в свисток.
— Три — два, — возбужденно сообщил Билл. — Это отлично, просто отлично! Ну что, приведу Тима?
Саймону вообще-то хотелось прямо сейчас сбежать. Он выполнил свой долг и повидал Тима — пусть всего лишь издали, — и мог с уверенностью сказать, что его брат жив, и вернуться домой, к сыну и жене, прислуге, сделать вид, что его брата просто не существует, сделать вид, что в его семье отсутствует эта кровавая наследственность, притвориться, что и не думает хотя бы раз в день бросить на сына внимательный взгляд и подумать… «А ты? Ты не… Что ты унаследовал?»
— Саймон?..
Тим, похоже, был очень рад повидать брата; Саймон обнял его. Пухлые белые бедра Тима выглядели странно уязвимыми в синих нейлоновых футбольных шортах.
— Неплохо выглядишь, Тимоти. Как поживаешь?
— О, хорошо, хорошо-хорошо, прекрасная игра, ведь правда? — Он радостно ухмылялся.
Саймон всмотрелся в лицо брата; в волосах Тима прибавилось седины, щеки стали еще толще, и все равно он не выглядел на свои годы. Неужели безумие сохраняет молодость? А может быть, Саймон просто видит тот образ брата, намертво застрявший в его памяти, Тим с ножом в руке, нападает на маму в спальне… И кровь. Пинты крови.