Поднимаются на мостик. Капитан старательно распинается перед начальством:
– За зиму были капитально отремонтированы паровые машины. Новые котлы системы Бельвиля-Долголенко. Артиллерия главного калибра модернизирована с увеличением дальности стрельбы с 53 до 67 кабельтовых. Кроме этого установлено шесть 6 специальных 76,2-мм аэропушек системы Лендера.
– Простите, а может вот сейчас крейсер тронуться с места? – перебивает его Иоффе – Ну, хотя бы вон, до Николаевского моста пройти?
– А чего нет. Главное чтобы фарватер позволил. А зачем вам это?
– Да так. Восхищаюсь. Ведь чудо-то!
Капитан шепчет что-то извиняющее на ухо гауптману. Тот отзывает Иоффе в сторону:
– Он говорит, мне можно, а вот вам нет! – улыбается гауптман. – Секретная часть. Радиорубка. Так что, давайте, я ознакомлюсь, а вы тут побудьте.
– То есть и радио есть?!
– Да! Говорит, что вот только установили. Новое, мощное. Связь с эскадрой! – гауптман тихо командует Лёхе: – Бескозырки дело хорошее. Прихвати.
Они с капитаном уходят. Лёха смотрит вслед и восхищённо:
– Это же, как Франц Иванович легко всех разводит на «фу-фу»…
Лёха ныряет в кубрик, выволакивает большой мешок с бескозырками.
Оглядывается. Никто не смотрит. И дневальный отошёл от трапа. Раз! И мешок уже в машине. Лёха возвращается, потирает руки.
– Молодец, Лёха! Ну, вот ты, чего сунулся в наши дела? – спрашивает Иоффе.
– Так революция же! Я ещё в селе туда, где свадьба или похороны… Душа просит!
А вы чего? Интерес какой деловой?
– Нет. Здесь я с тобой, Лёха, категорически совпадаю. Люблю, чтобы было весело. Большевик?
– Сочувствующий. Как после тонул… Я всем сочувствующий.
Иоффе смотрит на него. Да, такой убить может легко. И задушить. А котёнка ведь пожалеет.
– Откуда родом?
– Полтавские мы. Село Сорочинцы.
– У! Это же Гоголь из тех мест!
– Кто такой?
– Тоже был весёлый человек. Выпить хочешь?
– А есть?
– Всегда!
Иоффе достаёт маленькую металлическую фляжку. Наливает Лёхе в походный стаканчик. А сам из фляжки. Чокаются и пьют.
– Хороший самогон! – крякает Лёха.
– Ну, предположим это французский коньяк. Ну, да Бог с ним. Я тебе, Лёха за такой подарок должен вообще большой пир закатить. Обещаю!
Иоффе открывает портсигар, угощает. Лёха улыбается, берёт папиросу. Закуривает.
ДИКТОР:
Лёха. Матрос, комендор линкора «Императрица Мария», взорванного немецкими диверсантами в 1916 году. Спасён гауптманом Гансом Штольцем. Активный сотрудник его боевой группы. Летом 1918 года в Украине станет атаманом банды. Примкнёт к Махно. В 1920-ом в Крыму прикрывая его отход, погибнет.
Иоффе, гауптман и Лёха возвращаются на автомобиле с верфи. Иоффе смотрит в свой блокнотик.
– Пожалуйста, на пару минут. Здесь цирк «Модерн». По нашему расписанию сейчас выступает Троцкий.
Втроём выходят из автомобиля. У входа в цирк бойко продаются билеты, но гауптман показывает мандат и они проходят в зал.
Обшарпанный мрачный амфитеатр, освещенный пятью слабо мерцавшими лампочками, свисавшими на тонкой проволоке, забит снизу доверху: солдаты, матросы, рабочие, женщины, и все слушают с таким напряжением, как если бы от этого зависела их жизнь.
С площадки оркестра витийствует Троцкий. Слов его не слышно. Просто воздух как бы наэлектризован. Стоящие спереди передают обрывки фраз стоящим подальше. И всем хорошо. Крики «Долой!» И «Да здравствует!» сменяют друг друга.
Иоффе и гауптман смотрят на лица людей.
– Ну как?
– Умеет шаманить, – говорит гауптман.
– А текст? Как вам его тезисы?
– Это ваши внутренние российские дела. Главное, поддерживать температуру кипения.
Вдруг Иоффе кто-то хлопает по плечу. Это из толпы выныривает Джон Рид.
– Вы всюду поспеваете мой американский друг!
– А если пропущу сенсацию, – смеётся Джон Рид. – Ведь мне за каждую платят.
И потом… – он шепчет на ухо Иоффе, – моя подруга говорит, что в этих скоплениях народа есть такое животное электричество… Оно приводит её в сексуальное возбуждение. Вплоть до оргазма. По два-три за день. Смотрите.
Невдалеке, среди толпы слушающих Троцкого, боевая подруга Джона Рида Луиза Брайант. Она уже вся в предчувствии оргазма. Раскрасневшаяся. Блестят глаза.
– Согласитесь, – говорит Джон Рид, – неплохо иметь рядом всё время возбуждённую женщину… Но удовлетворённую! Кстати, вы же психоаналитик. Что-нибудь про это понимаете?
– Да! Сублимация. Именно то, где мы расходимся с Фрейдом. Мой профессор…
– Адлер?!
– Правильно! Адлер!
За окнами дождь. Кухня. Ленин играет с Эйно в шахматы, насвистывая что-то нервное из оперетты «Сильва». Он небрит и в затрапезе. У окна Сталин пьёт чай.
– Послушайте, товарищ Джугашвили…
– Извините, Владимир Ильич. Зовите меня, пожалуйста, Сталин.
– Нет уж, голубчик, партийное прозвище надо заслужить. Вот вы, Джугашвили, отнесли моё письмо о контроле над печатью? Вы добились выполнения моего указания?!
– Я передал товарищу Свердлову.
Ленин сметает шахматные фигуры на пол, подлетает к Сталину. Весь дрожит и фальцетом:
– А что мне Свердлов?! Вы, Джугашвили, мой представитель в ЦК! Я архи-жалею, что выбрал вас. Пустое место! Говно! Тупица! Балбес! Олух!
Эйно улыбается в усы и это видит, глядящий исподлобья, Сталин.
ДИКТОР:
В сценарии Александра Каплера «Ленин в Октябре» – фильм снят в 1937 году – должен был быть показан телохранитель при Ленине. И Сталин будет внимательно читать сценарий, чтобы не случился памятник этой скотине, этому финну.
Сталин стоит с опущенной головой, шепчет старое осетинское проклятие:
– Чтобы тебя никогда не похоронили в земле. Чтобы я топтал твой прах…
ДИКТОР:
Сталин реализует своё пожелание в 1924 году. На Политбюро пройдёт его предложение мумифицировать тело Ленина и построить мавзолей, как трибуну для приёмов парадов.
В истерике Ленин топает ногами, раскалывает стакан и ударяет палец. Обморок. Выскочившая на шум хозяйка квартиры Фофанова46, подносит нашатырь Ленину под нос, возится с пальцем. Успокаивает Ленина. Машет рукой Сталину. Мол, уходите.