— Проклятье, я забыл! — он поставил ее на пол. — Не двигайся. Это сюрприз.
Мэгги смотрела, как он бросился к музыкальному центру и что-то переключил. Музыка прекратилась. Заиграла другая. Она узнала первые такты любовной песни из «Мадам Баттерфляй» и замерла на месте. На нее нахлынули воспоминания об Италии: о том, что Сэм предал ее, как предали Чио-Чио-Сан, героиню ее любимой оперы. И как Джесс умер у нее на руках, ее цветок лилии и розы. Так Чио-Чио-Сан называла своего сына в опере.
Сэм вернулся, сияя от гордости.
— Антонелла сказала мне, что это твоя любимая опера.
Антонелла, ее экономка в Италии, сначала презирала Сэма, потом неохотно приняла его.
— О, неужели?
Музыка снимала слой за слоем с ее души, оставляя такую сильную боль, что Мэгги захотелось провалиться сквозь пол и падать все глубже, пока не окажется под землей.
— Любимая, что с тобой? — спросил Сэм.
Музыка эхом отдавалась в ушах, как огромный гонг, уничтожая ее.
— Мэгги, в чем дело?
Ничего не видя, она кинулась к своей сумочке, к той расшитой бисером сумочке, которую Шармина подобрала для нее в магазине.
— Что тебе нужно? Я тебе принесу.
Она открыла сумочку, сунула в нее руку, нашарила пистолет с перламутровой рукояткой, подаренный ей отцом, и сняла его с предохранителя на тот случай, если Сэм потеряет самообладание и ей понадобится пригрозить ему пистолетом, чтобы выйти отсюда. Размер пистолета подходил к женской руке. Мэгги схватила его, когда Чи-Чио-Сан запела:
Любите меня, прошу,
ой крошечной любовью,
Какою любят дети.
Мне больше ничего не нужно.
Она прицелилась в Сэма.
— Что это, Мэгги? Шутка?
Она взвела курок.
— Господи! Что ты делаешь? — Сэм попятился к мраморному камину.
Долгие годы Мэгги представляла себе брачную ночь, чудесного мужа рядом. Сэм считал, что сделал все возможное, чтобы этот момент стал таким, как нужно, но музыка разоблачила ложь. Эта опера тогда аккомпанировала ее самому глубокому горю, двум самым тяжелым ранам в ее сердце, и именно он нанес обе эти раны.
Дай мне твои руки и позволь поцеловать их.
Моя Бабочка!
— Я убью тебя, Сэм. Убью, убью!
— За что, Мэгги, за что?
— Как будто ты не знаешь!
Она быстро схватила с кресла атласную подушку, и под крики Сэма: «Нет! Нет!» прижала подушку к дулу и выстрелила.
Отдача подбросила ее руку вверх. Она увидела огонь и дым, а Сэм дернулся и едва устоял на ногах. Потом он схватился за предплечье и с изумлением смотрел, как кровь сочится сквозь пальцы, сквозь ткань смокинга, и падает каплями на пол.
— Глупая женщина, зачем ты это сделала? — он не мог поверить в случившееся.
Мэгги понимала, что Сэм следит за ее руками, чтобы отобрать оружие. Она отступила к розовым шторам и прижала руки к груди, чтобы он не дотянулся до оружия.
— Чего ты не сделал, Сэм? — крикнула она, задыхаясь. — Сначала ты мне изменил…
— Что? Когда?
— …с Корал, с твоим женским зеркальным отражением!
— Но… но мы с тобой тогда не были вместе. Мы даже не были обручены.
— Ты прав. Я была беременна Джессом. Ты только пытался залезть ко мне в трусики, а я тебе не позволила.
Сэм подкрадывался ближе, держась за плечо.
— Стой там, Сэм. Я не позволю тебе отобрать пистолет.
Он остановился.
— Наверное, ты уговорил себя не переживать, — но с тех пор, как я связалась с тобой, Сэм, — Мэгги повысила голос, — мое сердце разбито, меня изнасиловали, а теперь мой сын мертв, и ты в ответе за все это!
— Значит, ты собираешься меня убить?
Мэгги прицелилась ему в сердце.
— Да, да, да!
— Так убей.
— Что?
— Я всегда знал, что умру именно так — из-за женщины или от руки женщины.
Сэм прошелся взад и вперед, словно не истекал кровью, а она не держала в руках оружие. Спросил:
— Тебе обязательно убить меня сначала?
— Что?
— Я всегда думал, что это случится после секса.
У Мэгги все поплыло перед глазами. Она дрожала от ярости, боролась со слезами, во рту появился привкус желчи.
— Я скорее умру, чем…
Сэм выбрал этот момент, прыгнул к ней и выбил пистолет из руки. Мэгги взвизгнула, Даффи схватил оружие, вытряхнул патроны в ладонь, открыл окно и выбросил на улицу, в то время как Мэгги вцепилась в него, пытаясь помешать.
Он обернулся и притянул ее к себе.
— Что теперь? Кинжал?
Мэгги завыла, слушая прекрасную, возносящуюся к небу музыку, которая возвращала ее в прошлое.
Приди, приди,
Гони из сердца прочь
Свой страх.
Сэм подхватил ее на руки и понес к королевской кровати под балдахином, усыпанной лепестками роз.
— Прежде чем ты примешь решение убить и умереть, Мэгги, я научу тебя любить. Если потом захочешь перерезать мне глотку — прекрасно. А сейчас ты моя жена.
Он вышел, пошел в ванную комнату и вернулся без рубахи, промокая предплечье плотным, окровавленным махровым полотенцем.
— Пуля прошла навылет, — сказал он.
Рыдая, Мэгги отвела взгляд.
— И вижу, что моя жена испытывает большое облегчение.
Он уложил Мэгги на живот, и пока она извивалась, пытаясь вырваться, начал расстегивать ее подвенечное платье. Вскоре оно оказалось на плюшевом ковре вместе с туфлями, чулками и сережками. За ними последовало белое кружевное нижнее белье. Сэм перевернул ее на спину, и она лежала обнаженная на лепестках роз, рыдая. Сэм посмотрел ей в глаза.
— Мэгги, дорогая девочка. Ты так ошибаешься насчет себя. Эти зеленые глаза — не единственное твое достоинство.
Она ничего не ответила, и он вздохнул.
— Если бы ты меня убила, я бы тебя не винил. Я твой навсегда, в любом случае. Почему ты не хочешь быть моей?
Мэгги не могла говорить. Лишь чувствовала такую ненависть, что, казалось, потеряет сознание.
Сэм наклонился к ее животу и прижался к нему губами. Она сжалась, когда он поцеловал кожу, под которой был его ребенок. Губы двинулись к ее груди и стали целовать соски, которые дадут молоко его ребенку. Затем поднялись к лицу, и он прошептал:
— Ударь меня, если хочешь. Ударь меня, Мэгги, если это уймет твою боль.
Он сжала кулак, но не смогла даже шевельнуться.