Он опустился на корточки возле раковины. Кофейник лежал на боку, его стекло потемнело, но не разбилось, а вот пластиковый ободок оплавился на кафельных плитках пола. Могли ли его сбросить пожарные? Возможно. Но тот факт, что он прилип к полу, допускает иное толкование. Коллектор огляделся. Рядом с плитой прямо над ящиком со столовым серебром на магнитном держателе висели более крупные ножи. И такое их расположение явно говорило о том, что их использовали для приготовления пищи.
Как можно сбежать? Как спастись, пусть даже на время? Коллектор закрыл глаза. Он обладал хорошим воображением, но что еще более важно, обладал тонко заточенным пониманием отношений между хищником и жертвой на любом уровне исходной ситуации.
Нельзя было бы схватиться за нож: слишком очевидная попытка, если только вы не занимались приготовлением пищи, а ее следов здесь не наблюдалось. Итак, что же делать? Каким могло быть обычное поведение, даже если кто-то заподозрил, что вы встревожены?
Можно предложить выпить. Вечер убийства выдался холодным и дождливым. Можно предложить выпивку — бренди или виски, — но вам лучше сохранять бдительность, а крепкие напитки притупляют реакцию. Тот, кто задумал причинить вам вред, мог отклонить предложение по той же причине. Тогда что-нибудь горячее: в данном случае кофе.
Вы идете на кухню. Возможно, вы еще ни о чем не подозреваете… но нет, пожалуй, уже догадались. Вы допустили ошибку, пригласив в дом потенциальную угрозу, но не показываете своего страха. Вы подавляете его, поскольку как только его распознают, против вас сразу предпримут действия. Вы ведете себя нормально, дожидаясь возможности напасть или защититься.
И вы улучили удобный момент.
Скажем, вы выплеснули содержимое кофейника, и оно, должно быть, достигло цели, потому что вы выиграли достаточно времени, чтобы добежать до машины, но недостаточно, чтобы успеть уехать. Обжигающий кофе, вероятно, в лицо. Неприятно. Возмутительно. Но вам еще не удалось сбежать. Значит, не один убийца, а двое или трое. Нет, только двое: если бы было трое, вам бы не позволили даже выбежать к машине.
«Элдрич и Ко» получила копию заключения судмедэксперта по делу Барбары Келли. Там говорилось, что, помимо многочисленных резаных ран на теле, обнаружена рваная рана на щеке, допускающая возможность укуса. Человеческая плоть печально известна как надежная материя для сохранения отметин укуса. И надежность сохранения этих отметин допускает их использование в качестве материала для анализа времени, прошедшего после укуса, состояния повреждений кожи под давлением укуса, реакции на него соседних тканей, размера раны и чистоты отметин. Затруднения возникли из-за того, что лицо Келли сильно обгорело, то есть отсутствовала возможность получения образцов ДНК по слюне или даже проведения корректного сравнения, основанного на изучении следов зубов, по которым мог быть найден подозреваемый. Интересным, однако, сочли сравнительно маленький размер укуса и отсутствие первых и вторых премоляров [27] как на нижней, так и на верхней челюстях.
Получалось, что незадолго до смерти Барбару Келли укусил ребенок.
Вероятность причастности женщины заметно увеличилась. Нет, конечно, возможно, что Келли впустила мужчину с ребенком, но почему бы не сделать следующий логический шаг и не обезоружить жертву совершенно невинным видом матери с ребенком?
Почему ребенок мог укусить женщину?
Потому что она угрожала или причинила боль его матери.
«Так вот, значит, как вы действовали, — подумал Коллектор. — Воспользовались чем-то на кухне, по всей вероятности кофейником, чтобы обезвредить на время мать, и выбежали из дома. А ребенок бросился за вами и задержал вас, что позволило пострадавшей прийти в себя и затащить вас обратно в дом. Разумный план. Он едва не сработал».
Коллектор подумал, что встреча с Барбарой Келли могла быть весьма интересной. Разумеется, его интерес подразумевал как личные, так и профессиональные аспекты. Если, как он полагал, на ней лежала вина за развращение столь многих душ, то ему пришлось бы навестить ее с карающим ножом, но его восхитила борьба, затеянная грешницей в конце жизни. Он знал многих людей, боровшихся за жизнь и питавших иллюзии, что они выживут в подобных обстоятельствах, но ему самому приходилось обрывать слишком много жизней, и он давно понял, что такая реакция является не правилом, а исключением. Большинство принимали смерть без сопротивления, оцепенев в непостижимом потрясении.
Он размышлял о том, что Келли могла рассказать убийцам перед концом. Это уже другой вопрос: никто не устоит перед пытками. Все раскалываются. И этого нечего стыдиться. Трудность для мучителя заключается в том, чтобы выяснить, правда ли то, что сказано под пыткой. Если долго бичевать человека, а потом попросить его сказать, что небеса розовеют, луна багровеет, что день — это ночь, а ночь — это день, то он будет готов подтвердить все, клянясь жизнью своих жены и детей. Искусство ранней стадии пытки заключается в причинении лишь достаточно ощутимой боли с переходом к вопросам, ответы на которые известны или легко проверяемы. Любому расследованию нужны отправные точки.
Так что же она могла им рассказать? В письме Келли обещала предоставить новые имена и обеспечить их более подробными сведениями, но люди, способные с такой изощренностью пытать жертву, а потом оставить ее в горящем доме, едва ли были на стороне ангелов, и, следовательно, вряд ли их интересовало установление личности тех, кто убивал по их приказу. Нет, их больше интересовало удерживание распространения такой информации. Вероятно, им хотелось узнать, с кем она связывалась и что уже успела передать. Так что же сообщила Келли под воздействием нестерпимой боли? Вероятно, убийцы теперь знали, что в конторе «Элдрич и Ко» имеется список имен. Они могли — неразумно — начать действовать против Элдрича либо постараться свести вред к минимуму иными средствами, обеспечив молчание тех, кто попал в тот конкретный список.
Тогда возникал дополнительный вопрос: с кем еще могла связаться эта женщина? Вряд ли она решилась довериться многим. На самом деле Коллектор смог припомнить только одного.
Но, с другой стороны, тот старый еврей мог сам позаботиться о себе.
Коллектор докурил сигарету и, тщательно затушив окурок в луже воды, сунул его в карман своего черного пальто. Пальто он носил почти постоянно, вне зависимости от погоды. Чрезмерную жару или холод переносил легко, и в любом случае человеку всегда нужны карманы: для сигарет, бумажника, зажигалки и для набора ножей. Он глянул в северном направлении, где Элдрич еще торчал в своем кабинете, изучая документы. Эта мысль доставила ему удовольствие, несмотря на воспоминание об утреннем споре, ведь Элдрич и Коллектор редко обменивались грубостями. В данном случае, прикинул он, спор возник из-за противоречия философий. Вопрос был в предположении, что предупредительные меры противоречат законным требованиям предъявить убедительные доказательства совершения преступления. В итоге, впрочем, могла потребоваться помощь ножа, поскольку за человеком с ножом всегда остается последнее слово.