Поэтому, отказавшись от станции альтернативной музыки, я включил CD-плеер и послушал единственный альбом всегда приносящих успокоение «Уинтер Хауэрс», который звучал более гармонично и менее устрашающе. К приезду домой мое настроение улучшилось.
Припарковавшись около дома, я увидел пропущенный звонок от Эпстайна. И перезвонил ему с телефона в своем кабинете. Эпстайна взволновала смерть Дэвиса Тейта.
— Вы считаете, что это работа того типа, Коллектора? — спросил он.
— Узнав, что его застрелили, я подумал, что, вероятно, это дело рук вашей братии. Коллектор предпочитает работать с ножом.
— Что же помогло вам передумать?
— Вроде бы на теле Тейта обнаружили и ножевые раны. Вдобавок он утратил кусок мочки уха. Его убийца также прихватил наручные часы, но не тронул бумажник. Коллектор обожает забирать памятные сувениры у своих жертв. В этом смысле у него много общего с вами или с возделывающим благой сад серийным убийцей. Они добавляют ему уверенности в собственной добродетельности и особых полномочиях.
— Вы поговорили со старым законником?
— Поговорил. И у меня сложилось мнение, что Барбара Келли послала ему тот же список, что и вам.
— С вашим именем?
— Похоже на то. Его секретарша выразилась очень определенно насчет того, что мне предстоит испытать, когда черед дойдет до меня.
— Вы встревожены?
— Слегка. Меня устраивает моя нынешняя глотка, и не хотелось бы, чтобы в ней появились лишние дырки. Но я полагаю, у Коллектора возникнут насчет меня такие же сомнения, как у вас. И он не начнет действовать, пока не обретет уверенность.
— А пока он продолжит работать над остальными именами в том списке. И привлечет внимание их покровителей.
— Подозреваю, что именно на это он и надеется.
Голос Эпстайна на минуту стал приглушенным. По-видимому, он прикрыл трубку рукой, разговаривая с кем-то. Вернувшись на связь, он заговорил более встревоженно:
— У меня появилась версия насчет того самолета. Дата на газете из той кабины близка к дате исчезновения одного канадского дельца, Артура Уилдона.
Имя показалось мне знакомым, но я не мог вспомнить, в какой связи. Эпстайну пришлось просветить меня.
— В тысяча девятьсот девяносто девятом году похитили двойняшек Уилдона, восьмилетних Наташу и Элизабет, — напомнил он. — Требования похитителей выполнили, тайно заплатив выкуп: бросили его на пустынную дорогу, причем шоферу запретили там останавливаться, пригрозив в ином случае убить девочек. Местонахождение двойняшек потом сообщили в записке, оставленной на берегу реки Квебек, около приметного камня, окрашенного в черно-белый цвет. В записке утверждалось, что девочки находятся в окрестностях Сен-Софи в заброшенной лачуге, но когда туда заявилась спасательная команда, дом оказался пустым, по крайней мере таким он казался. Спустя пять минут после прибытия Артуру Уилдону позвонили. Звонивший мужчина выдал единственное указание: «Копайте». И они начали копать. В той лачуге был земляной пол. Девочек связали, забили кляпом рты и похоронили заживо в яме глубиной около трех футов. По оценке медэксперта, смерть наступила несколько дней тому назад. Вероятно, их убили буквально через несколько часов после похищения.
Я отстранил трубку от уха, словно ее близость причиняла мне боль. В памяти всплыла крышка люка, под которой в подземелье кричала девочка, но крики не волновали запершего ее там мужчину, и я вновь мысленно услышал тот ужас в голосе, когда она умоляла меня не оставлять ее одну в темноте. Девочке повезло, однако, потому что ее нашли. Но в большинстве случаев поиски безуспешны, или похищенных находят уже мертвыми.
Однако замешанный в том деле серийный насильник и убийца молодых женщин даже не собирался их освобождать. Похищение детей имело иные причины. Через Луиса я однажды познакомился со Стивеном Толлесом, которого одна солидная охранная фирма нанимала для ведения переговоров о заложниках. Толлес считался экспертом по «признакам жизни», и его вызывали для консультаций в сложных случаях, когда ни ФБР, ни полиция не могли ничего выяснить. Главная забота Толлеса состояла в обеспечении безопасного возвращения жертвы, и он на редкость ловко справлялся с этим делом. Преступников ловили другие, хотя Толлес в своих подробных докладах о жертвах зачастую обозначал ключевые улики, позволяющие выяснить личность соучастников: иногда полезными оказывались слабые запахи и звуки, еще более важными были отчеты о промелькнувших мимо домах, лесах и полях. От Толлеса я узнал, что случаи убийств при киднепинге сравнительно редки. Мотив киднепинга — жадность, и главная задача таких похитителей — получить выкуп и исчезнуть. Убийство грозит осложнениями, гарантируя, что родственники жертвы впоследствии прибегнут к помощи правоохранительных органов. Это крайне весомая причина, объясняющая, почему в большинстве случаев сообщения о похищении не появляются в новостях: ведь похитители, оговаривая условия передачи выкупа, требуют, чтобы никто, кроме родственников и нанятых переговорщиков, не знал о случившемся, и зачастую полицейские и агенты ФБР остаются в неведении.
Но если история, рассказанная Эпстайном, правдива, то преступники, виновные в похищении дочерей Артура Уилдона, — а действовал явно не один похититель, поскольку в одиночку трудно справиться с двумя девочками, — умышленно затребовали и забрали выкуп, осознавая, что нет никакой надежды на возвращение жертв живыми. Более того, по-видимому, преступники вообще не собирались возвращать их целыми и невредимыми, учитывая, что убийство произошло вскоре после похищения. Возможно, конечно, что им пришлось поменять план: допустим, одна из девочек или обе увидели лица похитителей, или им удалось заметить нечто такое, что безошибочно указывало на личность захватчика, и в таком случае похитителям просто пришлось пойти на убийство для обеспечения собственной защиты.
Но почему похоронили заживо? Двух детей постигла ужасная смерть, независимо от степени жестокости похитителей. Тут уже попахивает садизмом. Похоже, получение денег не являлось самоцелью или было вторичной мотивацией, и мне подумалось, что Артура Уилдона или кого-то из его близких родственников могли покарать за какой-то неизвестный нам проступок, тайно удушив его дочерей.
— Мистер Паркер, — подал голос Эпстайн, — вы еще на связи?
— Да-да, я слушаю. Простите, задумался.
— Может, в связи с новостями у вас возникли какие-то стоящие идеи?
— Я размышлял о том, каким мог быть главный мотив того похищения.
— Выкуп. Разве киднепинг не всегда совершается ради денег?
— Но почему убили девочек?
— Чтобы не осталось свидетелей?
— Или чтобы наказать Уилдона и его семью.
Глубоко вздохнув, Эпстайн печально произнес:
— Я знал его.
— Уилдона?
— Да. Не близко, но в чем-то наши интересы совпадали.
— А у вас в связи с этим не возникло никаких идей?