На какое-то время, должно быть, Мариэль забылась сном. Она не могла вспомнить, когда в комнате выключили верхний свет и кто накрыл ее одеялом. Ей вдруг стало трудно дышать. Она попыталась изменить позу, но это не помогло. Рядом сидел уродливый ребенок и пристально смотрел на нее. Его бледное, с размытыми чертами лицо вызывало отвращение, так же как и жидкие волосенки и обезображенная опухолью шея. Он напоминал старика, уменьшившегося до размеров ребенка. Мариэль осознала, что, возможно, видела его во сне, и тот странный сон вызвал у нее чувство стыда. В том сне мальчик пытался поцеловать ее. Вернее, нет, не в прямом смысле поцеловать: его рот прилип к ней, как минога, втягивающая в себя добычу, и он начал высасывать воздух из ее легких, вытягивать из нее жизнь, но ему не удалось завершить этот процесс, потому что она была еще жива, еще дышала, хотя и с трудом.
«Просто дурной сон», — подумалось ей, но потом она вспомнила, что ощущала мягкость его губ, а во рту остался скверный привкус, словно в него попал кусок испорченного мяса.
Жуткий карлик улыбнулся, и у нее вдруг появились рвотные позывы.
— Дай ей воды, — бросила Дарина, не отводя взгляд от монитора.
Мальчик сходил на кухню и принес стакан воды. Мариэль не хотелось брать этот стакан, не хотелось, чтобы он вообще приближался к ней, но лучше уж потерпеть немного его близость, чем отказаться от воды, сохранив во рту тот гнилостный вкус, поэтому она выпила ее, и ручеек, стекая по подбородку, холодными каплями упал ей на грудь. Наконец, напившись, женщина откинула голову назад. Мальчик убрал стакан от ее губ, но продолжал стоять рядом, пристально наблюдая за ней.
У Мариэль заболела спина, и, приподнявшись, она села поудобнее. И тут же заметила красный мигающий огонек, прежде скрытый от нее столом. На автоответчике телефона высвечивался номер «1». Она вспомнила о пропущенном звонке и сообщении с показавшимся ей знакомым голосом.
Это же был голос того детектива!
Она слишком быстро повернула голову. Мальчик нахмурился и оглянулся через плечо.
— Еще воды, — попросила Мариэль. — Пожалуйста.
— Сделай то, что она просит, — велела Дарина. — Дай ей еще воды.
Но мальчик точно оглох. Поставив стакан на обеденный стол, он подошел к автоответчику и, склонив голову набок, словно бессловесное животное, стал разглядывать незнакомый объект. Затем, неуверенно вытянув бледный палец, нажал на клавишу воспроизведения.
— Пожалуйста! — вновь воскликнула Мариэль.
Дарина отвела взгляд от экрана.
— Что ты делаешь? — спросила она ребенка. — Я занимаюсь важной работой. Дай же ей воды, раз она просит. Пусть заткнется!
Мальчик отступил от телефона. Рука его опустилась.
Мариэль вжалась в подлокотник дивана и с подавленным судорожным вздохом прикрыла глаза.
С другого конца комнаты донесся гудок, и через мгновение послышался голос, низкий мужской голос:
«Привет, Мариэль! Говорит Чарли Паркер. Я просто хотел узнать…»
Остаток сообщения заглушил вопль такой дикой ярости и боли, какого Мариэль еще в жизни не слышала, и его дикость усугублялась тем, что орал ребенок. Чуть позже мальчик опять заорал, его спина круто изогнулась, шея напряглась так сильно, что, казалось, либо сейчас сломаются позвонки, либо опухоль на шее разорвется, извергнув кровавый гной. Дарина вскочила, уронив на пол ноутбук, но, несмотря на вопли, Мариэль слышала голос детектива, сообщавший, что он заедет поговорить с ней, поскольку появилась пара вопросов, которые ему хочется задать ей и Эрни.
В комнате что-то зажужжало. Даже Грейди, поглощенный собственной болью, услышал странное жужжание. В доме внезапно похолодало, точно кто-то открыл дверь, хотя проникавший в дом воздух принес не запахи леса и травы, а зловонный дым.
Перед лицом Мариэль пролетело темное насекомое. Она невольно съежилась и замерла, но оно вернулось и зажужжало, зависнув в непосредственной близости от ее лица. Несмотря на слабый свет, женщина разглядела желтые и черные полоски на тельце осы, ее изогнутое ядовитое брюшко. Мариэль ненавидела ос, особенно тех, что дожили в этом году до глубоких холодов. Она подтянула колени к груди и попыталась отбиться от осы одеялом, но к ней уже присоединилась еще парочка таких же насекомых. Комната начала заполняться ими. Сквозь охвативший ее ужас Мариэль безуспешно пыталась понять, откуда они взялись. Вокруг дома не было осиных гнезд, и вообще непонятно, как мог дожить до зимы целый осиный рой.
К воплям мальчика вдруг добавился крик Грейди, порожденный страхом и отягченный резкой болью, напомнившей ему об израненных губах.
Зеркало. Осы вылетали из зеркала. Его поверхность больше ничего не отражала — или так показалось Мариэль, — оно превратилось в темный провал в стене. По-видимому, уснувшие за зеркалом на зиму осы почему-то ожили и вырвались на свободу.
Но там же находилась несущая стена. Надежная твердыня без всяких дыр, да и зеркало было самым обычным. Как могло что-то пролететь через него? Ведь это просто кусок стеклянной поверхности.
Мариэль почувствовала, как оса опустилась на ее щеку и поползла к глазу. Мотнув головой, женщина сбросила насекомое. Злобно зажужжав, оса отлетела, но тут же вернулась. Ее жало прикоснулось к коже, и Мариэль приготовилась к болезненному укусу, однако его не последовало. Назойливая оса почему-то взлетела, и маленький рой, устремившись за ней, вернулся к зеркалу, где они с жужжанием начали кружить, образовав живое облако, вдруг принявшее очертания головы с тремя провалами вместо глаз и рта. И это осиное лицо взирало на них из зеркальной глуби, а осиная злость порождалась его злостью; они стали посланцами его гнева.
Обрамленный осами провал рта пришел в движение, произнося недоступные слуху Мариэль слова. Вопли мальчика прекратились. Дарина обняла его. Голова ребенка прижалась к ее груди, и он задрожал в ее объятиях.
Грейди тоже перестал кричать. Тишину нарушали лишь тихие всхлипывания мальчика и жужжание осиной головы.
Дарина поцеловала макушку ребенка и прижалась щекой к его бледной голове. Ее глаза случайно встретились со взглядом Мариэль, которая заметила, что Дарина плачет и смеется одновременно.
— Он вспомнил! — воскликнула она. — Теперь он вернулся. Он снова мой. Мой Брайтуэлл. Но вам не следовало лгать. Не следовало обманывать нас.
Мальчик вырвался из объятий, вытер глаза и подошел к зеркалу. Он стоял перед осиным лицом и разговаривал с ним на неведомом Мариэль языке. Наконец жужжание затихло, и осы, одна за другой, попадали на пол, где продолжали вяло ползать, но вскоре безжизненно замерли. А мальчик по-прежнему торчал перед зеркалом, хотя теперь видел в нем лишь свое отражение.
Грейди Веттерс скорчился в кресле. Сотрясаясь всем телом, он тихо плакал, и Мариэль поняла, что с братом произошло что-то непоправимое. Она позвала его по имени, но он не взглянул на нее, в его глазах застыло отрешенное выражение.