— Пятьдесят один, — ответил мистер Тодхантер, застегивая сорочку на своей тощей груди.
— Именно. И похвастаться особым здоровьем вы никогда не могли.
— В последние годы — да, — вдумчиво сказал мистер Тодхантер, — безусловно, не мог.
Врач взмахнул своим стетоскопом.
— И чего же вы ожидали? Кровяное давление у вас высокое уже много лет. Не следуй вы так старательно моим указаниям, давно б уже были мертвы.
Давнишний знакомый, эскулап в этой ситуации мог бы, на вкус мистера Тодхантера, проявить больше сердечности. Надеясь обозначить свой скепсис, приговоренный к смерти засмеялся свойственным ему кудахтающим смешком, однако и сам понял, что изобразил скорее что-то вроде жалкой бравады.
— Это все так, но услышать, что тебе осталось несколько месяцев… Похоже скорее на сцену из романа, чем на настоящую жизнь.
— И в настоящей жизни такое не редкость, — сухо сказал доктор. — В конце концов, на свете много неизлечимых болезней, помимо той хвори, которая досталась вам. И потом — рак! Раньше или позже тело сдается. А это, знаете ли, чрезвычайно сложный механизм. Чудо еще, что все его детали так долго функционируют.
— Похоже, к смерти вы относитесь очень легко, — не без упрека заметил мистер Тодхантер, под «смертью» подразумевая «мою смерть».
— Это так, — с полуулыбкой признался доктор.
— Что?! — переспросил мистер Тодхантер, ошеломленный тем, что можно легко относиться к смерти, да еще его собственной.
— Я сказал, это так. Нет-нет, это не потому, что я религиозен. По крайней мере не религиозен в привычном для нас понимании. Просто так случилось, что я твердо верю в бессмертие.
— О! — выдохнул озадаченный мистер Тодхантер.
— Я, видите ли, верю в то, что наша текущая жизнь в физическом плане — ужасная докука, и чем скорее мы из нее выберемся, тем лучше. Просить меня о сострадании к умирающему — то же самое, что просить о сострадании к человеку, которому предстоит выйти из тюрьмы на свободу.
— Черт побери! — не отрывая от него глаз, покачал головой мистер Тодхантер. — Должен сказать, для человека, который так любит добрый кларет, это чересчур!
— Ну должны же быть у заключенного какие-то радости! Нет, если уж сострадать, — разговорился доктор, — то тем, кто остается в тюрьме. Они горюют, потеряв близкого человека… хотя, строго говоря, разумней было бы завидовать, а не горевать. Однако в вашем случае, дорогой друг, не будет и этого. У вас ни жены, ни детей. Даже близких родственников и то нет. Вам повезло, вы счастливчик. Вы можете выйти на волю со спокойной душой.
Мистер Тодхантер, который ничуть не находил, что он счастливчик, сердито хмыкнул.
— Впрочем, — продолжил доктор, — если вы смотрите на вещи иначе, я полагаю, мы должны постараться и как можно дольше задержать вас в тюрьме. Не могу, впрочем, умолчать, что не прочь бы поменяться с вами местами. По правде сказать, на мой взгляд, вы похожи на того бедного старика из Музея мадам Тюссо, которого, помните, освободила из каземата Бастилии толпа, и он не смог этого пережить.
— Перестаньте нести ерунду! — мрачно сказал мистер Тодхантер.
— Поменьше гневайтесь, — дал рекомендацию доктор. — Это самое главное: никаких сильных эмоций, прошу вас, не то в момент вылетите из своего узилища. Точно так же — поменьше физических усилий. Ходите медленно, бегать нельзя, поднимаясь по лестнице, на каждой второй ступеньке отдыхайте. Возбуждение вам вредно, помните, что необходимо избегать резких нагрузок. Жизнь будет невеселая, но зато вы сможете продлить ее, раз уж вам в самом деле так этого хочется. Устрожить вашу диету мы не сможем просто потому, что дальше уже некуда, не то я б, конечно, это порекомендовал. В любом случае стенка артерии почти наверняка разорвется в течение полугода — о годе и речи нет, — как бы осторожны вы ни были. Ну, знаете, вы сами просили говорить с вами начистоту!
— О да, просил, — с горечью кивнул мистер Тодхантер.
— Отдыхайте как можно больше, — продолжил врач. — Алкоголя следует избегать. Курить нельзя. Помогай вам Бог, но на вашем месте я бы сейчас прямиком помчался домой, чтобы прибежать туда мертвым. Завещание сделали, полагаю?
— Даже представить не мог, — с отвращением посмотрел на него мистер Тодхантер, — какой вы на самом деле садист!
— Ничего подобного! — возмутился доктор. — Нашли садиста! Это все ваш дьявольский консерватизм, Тодхантер. Всегда склонялись перед условностями. Правила приличия диктуют нам горевать по мертвым — да, невзирая на религию, которая учит, что каждый, кто не негодяй, от смерти только выигрывает, — и вот вы считаете, что я должен преисполниться к вам сочувствия, а когда я говорю, что ничего подобного, я вам завидую, вы говорите, что я садист!
— Хорошо, — с достоинством произнес мистер Тодхантер, — пусть не садист. Но не могу не полюбопытствовать, не окрашен ли ваш диагноз вашей бескорыстной обо мне заботой. Иначе говоря, я бы хотел услышать и мнение другого специалиста тоже.
Врач ухмыльнулся и протянул ему листок бумаги.
— Меня это нисколько не задевает. Сделайте милость, выслушайте другого врача, и третьего, и четвертого тоже. Они все поддержат меня. Вот вам адрес. Весьма серьезный специалист, пожалуй, самый основательный как раз в этих вопросах. Он сдерет с вас три гинеи, но так вам и надо!
— Вот интересно, — с усилием произнес мистер Тодхантер, медленно натягивая пиджак, — вы в самом деле такой сукин сын, или мне кажется?
— Вы имеете в виду, есть ли смысл в том, что я говорю? Дорогой мой, да сколько угодно. Я глубоко убежден, что доказательства бессмертия существуют — научные доказательства! И что это нам дает? А то, что нет состояния более низкого и соответственно более неприятного, чем состояние физическое. Соответственно всякое последующее состояние должно — для обыкновенного приличного человека — быть значительно более приятным. А отсюда с уверенностью следует, что…
— Ну и ну, — пробормотал мистер Тодхантер и вышел за дверь.
2
Чувствуя себя непонятно на каком свете, мистер Тодхантер взял такси до Вэлбек-стрит. Хотя это было ему вполне по средствам, он впервые взял такси, чтобы доехать от Ричмонда, где жил, до Вест-Энда, ибо в финансовых делах мистер Тодхантер был не менее основателен, чем в вопросах здоровья. Однако случай был из ряда вон, и на этот раз потребовалось такси.
Специалист взял с него три гинеи и подтвердил как диагноз, так и, во всех деталях, прогноз.
Потрясенный мистер Тодхантер снова взял такси. Человек он был осторожный и редко принимал решения, не выяснив предварительно, что думают по этому поводу хотя бы три человека. Следовательно, он велел отвезти себя еще к одному специалисту, который никак не мог быть в сговоре с двумя первыми. Когда и тот полностью поддержал их выводы, мистеру Тодхантеру ничего не оставалось, как принять их.
Он взял такси и поехал в Ричмонд.