– Как давно вы служили вместе с капитаном Уинтропом?
– Девять лет, – ответил лейтенант и закинул ногу на ногу. – Мне кажется, я… я хорошо его знал, если это вас интересует.
Питт улыбнулся.
– Да, интересует. Но я хотел бы, чтобы ваша лояльность к покойному капитану не помешала вам быть объективным. Это необходимо, если мы хотим узнать правду о его смерти и наказать убийцу… – Питт умолк, увидев явное недоумение на лице лейтенанта Джонса.
– Я был уверен, что это была попытка грабежа. Разве не так? – Моряк сосредоточенно наморщил лоб. – Я полагал, что какой-то маньяк напал на него в парке. Просто невероятно, что такое мог сделать человек, знавший его, как вы предполагаете. Простите, суперинтендант, возможно, я вас не так понял…
– Нет, вы очень быстро и правильно меня поняли. – Питт улыбнулся. – Есть доказательства того, что нападение явилось для него полной неожиданностью.
Он следил за реакцией Джонса. Как и ожидалось, тот сначала испугался, а потом, когда смысл сказанного дошел до его сознания, на его лице появилось явное сомнение.
– Правильно. И вы решили, что я тут же скажу вам, кто имел зуб против капитана. – Джонс покачал головой. – Нет, я ничего подобного вам не сообщу. Ответ будет прост, суперинтендант: капитана все любили. Это был открытый, честный и необычайно общительный человек, дружелюбный со всеми, причем без всякой фамильярности. Он не игрок и не залезал в долги, которые не мог бы вернуть. Он, безусловно, был справедливым командиром, ведь вы это хотели узнать? Я не знаю никого, с кем бы он поссорился или повздорил.
– Вы имеете в виду офицерский состав, лейтенант, или всю команду судна?
– Что? – Глаза Джонса округлились от удивления. – А, понимаю. Да, я, пожалуй, имел в виду офицеров. Он едва ли лично знал всех матросов. А о каких претензиях и жалобах вы говорите?
– Ну, к примеру, несправедливое обращение, реальное или показавшееся, – уточнил Питт.
Джонс с сомнением покачал головой и переменил позу на стуле.
– Большинство моряков относятся к наказаниям разумно, и, как правило, никто обиды не держит. – Он попытался улыбнуться. – Мы теперь никого не протаскиваем под килем или не продираем с песком. Дисциплина у нас совсем не варварская, и никто теперь не бунтует. Я не могу себе представить, что кому-то пришло в голову таким образом расквитаться с капитаном – последовать за ним в Лондон, выследить в парке и совершить злодейство. – Он снова покачал головой. – Это невероятно. Нет, я уверен, что все было не так. Как его коллега по службе… – он поднял плечи, – я не припомню ни одного случая ссоры на корабле. Бывает зависть, но в данном случае не было и ее. Это очень загадочная история, мне кажется.
– Зависть? – переспросил Питт. – Вы имеете в виду профессиональную зависть? Или, скажем, ревность к женщине?
Джонс был предельно удивлен.
– О, конечно, нет, суперинтендант. Я совсем не то имел в виду. Я просто теряюсь в догадках. Если вы правы и убийца не маньяк и не грабитель, тогда остается только предполагать, что это кто-то из знакомых капитану людей. Пожалуйста, поймите меня. Я очень хорошо знал Оукли Уинтропа. Мы служили вместе около десяти лет. Он был примерным офицером и хорошим человеком. – Моряк подался вперед. Мимо окна с жалобным криком пролетела чайка. – Не только честным малым, но человеком, которого любили все на корабле. – Джонс говорил горячо и искренне. – Он был прекрасный спортсмен. Хорошо играл на рояле и обладал приятным голосом. Все с удовольствием слушали, когда он пел. У него было отличное чувство юмора, и я не раз был свидетелем того, как он веселил офицерскую компанию.
– Иногда юмор бывает опасным оружием, – задумчиво промолвил Питт.
– О, нет! – Джек энергично тряхнул головой. – Он не был остряком в том смысле, в каком вы думаете, и никогда не позволял себе злых шуток или насмешек. У него был здоровый добродушный юмор, вполне безобидный. Он совсем не такой, каким вы его себе представили, суперинтендант. Он не являлся сложной личностью, был прост и грубовато добродушен. – Джонс умолк, увидев выражение лица суперинтенданта. – Вы не согласны со мной? – Он инстинктивно придвинулся ближе к своему собеседнику. – У вас неправильное представление о капитане Уинтропе, уверяю вас.
– Простых людей не бывает, – с ироничной усмешкой ответил Питт. – Но ваше замечание я принимаю. Пока я действительно не составил мнения о покойном капитане.
Губы Джонса сжались.
– Если у капитана Уинтропа была тайная жизнь, то, стало быть, он скрывал ее удивительно умело и хитро, а это совершенно не похоже на него. Поверьте мне, я искренне хотел бы вам помочь, но даже не знаю, с чего начать.
– Он пользовался успехом у женщин? – прямо спросил Питт.
Джонс ответил не сразу. В окно долетали звуки гавани, грохот цепей, скрип лебедок, удары дерева о дерево, когда сталкивались пришвартованные лодки, ибо начинался прилив. Громко кричали чайки.
– Меньше, чем мог бы ожидать, – наконец ответил лейтенант. – Я как-то особенно этим не интересовался. Мы чаще встречались в мужском обществе. Уинтроп был моряк. Не думаю, что он чувствовал себя привычно в обществе женщин. – Джонс слегка покраснел и отвел глаза в сторону. – У нас мало времени на светскую жизнь, мы постепенно теряем навыки непринужденной беседы, которую так ценят женщины.
Питт живо представил себе большого, крепкого и сильного человека, отличного офицера, внешне уверенного в себе и хорошо умеющего владеть собой, любящего смех и шутку, но в душе борющегося с неосознанными эмоциями, страхами, неуверенностью и даже чувством вины. Человека, который прожил бо́льшую часть своей жизни в суровом мужском мире.
Была ли у него любовница? Суперинтендант посмотрел на открытое, честное лицо лейтенанта Джонса. Он ничего ему не скажет, даже если что-то знает. Но если бы здесь, в Портсмуте, разыгралась история любви или ненависти, стоило ли ехать в Лондон, чтобы отомстить? Это проще было сделать здесь.
– Лейтенант Джонс, когда капитан Уинтроп уехал в Лондон?
– Э-э-э… Кажется, дней десять тому назад, – ответил тот, пристально глядя на суперинтенданта.
И тот, и другой прекрасно понимали, насколько маловероятно, чтобы ссора, начатая десять дней назад в Портсмуте, девять дней спустя закончилась зверским убийством в Лондоне.
– И все же, – продолжал Питт, – я хотел бы, чтобы вы рассказали мне, как он провел последние дни перед отъездом, с кем встречался, не произошло ли чего необычного в эти дни, не слышали ли вы что-нибудь заслуживающее внимания. Были ли на корабле случаи необычных дисциплинарных взысканий в последние несколько месяцев?
– Нет, ничего связанного с капитаном Уинтропом за это время не произошло, – ответил Джонс, сведя брови. – Вы все же ошибаетесь, суперинтендант. Разгадку случившегося следует искать не здесь.
Питт разделял это мнение, поэтому, после еще нескольких вопросов, он поблагодарил лейтенанта Джонса и распрощался с ним, извинившись за то, что побеспокоил его. Но город Томас покинул не сразу. В течение нескольких последующих часов у него были встречи и беседы с представителями местной полиции, несколькими домовладельцами, сдававшими квартиры, и даже с содержательницей здешнего дома терпимости. Лишь после этого он уехал в Лондон.